Пост для заявки № 19

[Эрна Хэл]

19. "Маска предателя". Пост-злая концовка. Носитель осколка стал вот такой няшей и выискивает все тех, кто его предал, попутно уничтожая города и пожирая миры.

@темы: фест "Волшебство и тьма"

Comments

[Гость]

Что-то сумбурное и непонятное. Так и не удалось превратить это в приличный текст.

Я не вижу ничего - здесь все померкло.
Черный мир мой был когда-то светлым.
Боли больше нет - ее не замечаю,
И только ненависти нет конца, и нет начала.
Здесь все горит огнем!

(с) 4 апреля.

Странное чувство – когда нет привычного за всю жизнь тела, нет рук, ног, ушей, глаз и носа. Нет ничего, и все же он, Пожиратель Духа, ощущал их присутствие всем своим новым существом. Это было как при наркотическом одурении. Ты все понимаешь, все осознаешь и чувствуешь, но на самом деле этого нет.
Странное чувство – когда внутри бурлит черными волнами ненависть пополам со злобой. Злобой, которой не было места в человеческом сердце, зато в душе, когда-то принадлежавшей другому человеку – места хватало сполна. Бешеная, лютая злоба захлестывала то, что раньше было сердцем, и топила то, что раньше было душой.
Пожиратель потянулся, и длинные, черные щупальца изогнулись, со свистом рассекая воздух. Сила. И жажда. Вот что осталось. Самые сильные чувства, на которые только способно живое существо.
Фарлонг легко воспарил вверх, в сизые небеса Города Мертвых. Теперь ему, могущественному и бессмертному, все казалось удивительно хрупким, ничтожным, как изломанные тела Каэлин, Ганна и Сафии, остывающие где-то на земле.
Все было пустым и никчемным. Несущественным.
Фарлонг услышал рядом смех, ощутил его – это Множество тянулось к нему, льнуло к новому, сильному телу, словно верная собака.
Черное на черном. Ярость и бешенство. И Голод.
Но Фарлонг больше не боялся голода. Он был им.
Одно движение гигантских отростков-щупалец – и под Фарлонгом пронеслись миры. Он ощущал их богатый вкус. Он вдыхал их, со свистом рассекая воздух, облака и небеса.
Он летел, а внутри, там, где раньше было сердце – бушевала ярость.
Чистое, простое чувство, способное сжечь само мироздание.
Множество летело рядом. Множество хохотало и торжествовало.
И предвкушало.

***

Ярость и ненависть вели Фарлонга дальше, вглубь Планов. Что-то вело его – что-то из старой жизни, когда он был еще человеком. Фарлонг припомнил название этого чувства, покатал его на несуществующем языке. Месть.
Она гнала его дальше и дальше, вперед. И он постоянно пил, жадно поглощал души, словно умирающий в знойных песках. Ему всегда было мало – ему до безумия хотелось выпить чужие души, ощутить их вкус, пусть и на краткое, ничтожное мгновение.
И он пил. Вкус живых – нежный и сладкий, он не утолял, а только разжигал голод, рождал болезненную до умопомрачения потребность – сожрать еще. Больше. Еще больше. Чтобы было чем заполнить ту зияющую пустоту внутри.
Фарлонг летел. Он знал, куда его влечет.
Города гитиянки – светящиеся, невиданные постройки, вознесенные к бело-синим небесам. Чернота и серебро. Этот вкус Фарлонгу был уже давно знаком.
Сонм звезд над шпилями и башнями задрожал, зазвенел и погас, когда Фарлонг навис над городами гитиянки, точно купол.
Множество заливисто смеялось хором сожженных душ. Оно ждало, как ждет мелкий падальщик насыщения хищника. Оно желало есть. Оно молило об этом.
И Фарлонг выгнулся, раскинув щупальца и опустив жаждущее, черное нутро.
Когда он начал есть, ничто не смогло его остановить. Даже армия гитиянки. Даже серебряные мечи Королевы-Лич.
Время в Астральном плане течет медленно. Но оно больше было и не нужно. Гитиянки больше не населяли его.
Строгие шпили дворцов и домов пронзали небеса, но сами гитиянки перестали существовать.
То, что Фарлонг сделал с ними, было хуже любой смерти.
Иссушенные, зеленые тела покрывали улицы, площади и парки. Фарлонг почти любовно касался их своими щупальцами, выискивая еще живых. Впервые за долгое время Голод немного утих, но Фарлонг знал – очень скоро ему захочется еще. И больше.
- Куда теперь, хозяин? – подобострастно прошептало Множество, сыто оскалившись.
Фарлонг вздохнул, затрепетав, точно лист, глубоко втянул в себя холодный воздух Астрального Плана.
- Лускан, - прорычал он наконец, чувствуя, как вновь пробуждается черная ненависть, заставляет дрожать.
Лускан – город, который всегда пытался его убить.
Лускан – причина его страданий.
- Лускан! – вторило его рыку и Множество, и небо, и звезды.

***

На границе миров Фарлонг спал, чутко вслушиваясь в далекие крики. Они были полны боли. Он чувствовал гнев и бешенство богов, оплакивающих своих убитых братьев и сестер. Они жаждали мести. Но не могли найти убийцу.
Фарлонг знал, что он еще вернется. Через десять, сто или тысячу лет – неважно. Что значит время теперь, когда он – суть злобы и голода? Время всего лишь звездная пыль. Она ничтожна.
У его груди мерно спало Множество – уменьшенный образ Фарлонга, и его подобие. Тесно сплетаясь воедино, они плыли в бескрайнем небе вечности.
Одни сны. Одни грезы. Один голод.
Они – Чудовище и Множество – ждали.

[SofiaSain]

О, автор, вы так нежно почесали мое все! Это прекрасное чувство, когда читаешь то, что хочешь видеть! Благодарю, позвольте вас полюбить!

[Батори]

SofiaSain, Позволяю!
*раскидывает ручки и лезет обниматься*

[SofiaSain]

*Обняла, полюбила*

[Батори]

SofiaSain, *свернулась клубком и мурлыкнула*

[Касавир]

Арис, под катом же.

[Батори]

Касавир, Шо я только что пропустила?))

[Касавир]

Батори, думаю, ничего страшного.

[Батори]

Касавир, А, ну хорошо!
*успокаивает паранойю*

[Арис]

Касавир, сорри, это я тут заблудилась и всех взбаламутила.

По тексту только один вопрос - в этом состоянии Фарлонг еще помнил свое имя? Мне показалось, что он уже сам превратился в чудовище и множество, которое почти не помнит имен. Или это у него уже последняя граница, где он еще может отличить кто есть кто?

[Батори]

Арис, Я думаю, что да, помнил. Мне кажется, что несмотря ни на что, человек при любых метаморфозах всегда будет помнить, кем он был. Даже если брать Акачи - какие-то воспоминания остались даже у него

[Арис]

Даже если брать Акачи - какие-то воспоминания остались даже у него

Вроде как по игре все, что осталось от Акачи, это осколки маски, которые сами говорили за себя, раскрывая ему в итоге, кто он такой. Сам он ничего не помнил, пока ГГ эти куски не собрала и не притащила в глубины своей души и души пожирателя прицепом, который в ней был... Или я что-то не понимаю?

[Батори]

Арис, Та не - в кургане Окку, когда Гг коснулась колонны - ее затопили воспоминания именно Акачи. Тогда у нас кусков маски и в помине не было)
Но это лично мое мнение, в самой Маске вообще сложно судить, какое из существующих мнений на сей счет будет правильным или нет)
В том-то и прелесть)

[Арис]

Батори, не, я не придираюсь. Просто спросила авторское мнение, от которого ты отталкивалась, когда писала историю

[Батори]

Арис, Ну, оно у меня всегда странное, дыа xD