Есть такие дороги - назад не ведут.
09. "Маска предателя". Носительница осколка во сне оказывается в "Утонувшей фляге", в компании своих спутников. Поначалу все хорошо, но сон в итоге оборачивается кошмаром. ГГ не может проснуться, а в реальности начинает задыхаться, словно ее душат. Ганн отправляется в ее сон, чтобы освободить от кошмара. Удачно или нет - на усмотрение автора.
-
-
07.01.2015 в 22:22Но радужные грезы были разбиты, а эта наивная уверенность - погибла под обвалом в Мерделейн как Кара, Гробнар и Зджаэв. Попав в Рашемен, Келиан поняла: Смерть всегда выигрывала все их схватки, лишь откладывая свой приход и готовясь к великой жатве.
Одиннадцать жизней.
Одиннадцать жизней, столь дорогих для Келиан были вырваны у нее из рук наглыми руками Смерти. О, Фарлонг видела их - покрытые струпьями, серые, источающие неземной холод, они практически коснулись ее в Топях.
Или это был только полубессознательный бред?
Келиан не знала, как и не знала правда ли маски бывшей хозяйки театра шепчут ей по ночам. Но их страшные сказки помогали ей засыпать, а, значит, были благом. И плевать, что Сафия несколько раз ночевала у нее в комнате и никогда не слышала этих голосов. Она волшебница, а духи, заключенные в масках, наверняка не любят таких.
Ведь в те ночи Келиан сама не слышала шепота.
***
Друидка осторожно коснулась хрупкого ростка. Он умирал и этого было не изменить: так сказал бы любой друид, будь он на ее месте.
Но Фарлонг не любила так говорить. За все время, что она жила в Рашемене, ни одно творение природы не погиб в ее руках. Порой Келиан отдавала практически все силы, но помогала природе. Фарлонг это казалось небольшой, но все-таки победой над Смертью. Победой, которая одержана здесь, в мире уже мертвых и желающих смерти. В этом странном, непонятной ей краю, где почитали Смерть по-разному: поклоняясь ей, как делали жрецы Келемвора или почитая ее как часть вечного круговорота, как делали ведьмы хатран. Победа на поле противника - просто прекрасно.
И пусть каждое животное вырывается из ее рук, едва открыв глаза, а растения отшатываются от нее - все равно она будет хранить Жизнь. Она не примет образ мышления ведьм, которые должны быть близки ей - одним из ликов Триединой является Миеликки - но на самом деле далеки как сам Рашемен от Невервинтера.
Вот уж действительно - победа на поле противника...
Прямо как победа над Королем Теней, в его отвратительном логове, недоступном для Природы - живой Природы, а не извращенным не-мертвым творениям. Жуткое место, похуже комнаты на Плане Тени, где из нее после "победы" вырезали осколок. Полно, да победила ли она на самом деле?
Келиан мотнула головой. Навязчивые мысли преследовали ее днем и ночью. Навязчивые идеи о том, что могло бы случится, если бы она была умнее. Если бы понимала, что ее силы отнюдь не безграничны, а поддержка природы не всесильна. Если бы...
Но история не знает сослагательного наклонения, а горькие сожаления и слезы не вернут прошлого и не изменят то, что произошло. Она была глупа, глупа и слишком самоуверенна - и получила в точности то, что заслуживала. Одно несправедливо - погибла не сама Келиан, а те, кто должны были жить.
Когда на друидку накатывали такие мысли, ей хотелось кричать. Да, они заслуживали жизни, все они: и хитрая, плутоватая Нишка, и простоватый Келгар, и вспыльчивая Кара, и язвительный Сэнд. Шандра и Аммон, Зджаэв и Гробнар, Епископ и Касавир. Элани...
За время путешествий Элани стала Келиан больше чем просто подругой - она стала ей старшей сестрой, мудрой и все-все понимающей. Друидки всегда понимали друг друга - обе выбравшие сострадательную Миеликки вместо хладнокровного Сильвануса - и были крепко связаны друг с другом. Фарлонг и не помнила сколько раз Элани уводила ее в лес Невервинтера и учила всему, что знала сама: слушать музыку ветра, потоки энергии земли, мысли и воспоминания камней и деревьев. Именно наука эльфийки не давала Келиан окончательно угаснуть ибо теперь Фарлонг часто прибегала к одному из способов так называемого "слушания": она прикрыла глаза и позволила миру найти в себе убежище. Это было удивительно: чувствовать одновременно счастье и горе, боль и радость, быть сразу и началом и концом. Когда чужие мысли затапливают сознание, легко позабыть свои собственные отчаяние и горечь. Именно поэтому Келиан так часто слушала природу - ей не хотелось возвращаться в реальность, покрытую серой пеленой бесконечной боли.
Мало было Проклятия, так еще Келиан - с тех самых пор как она очнулась в кургане - не могла слышать мыслей своей пантеры. Раньше ее это сильно пугало, но теперь друидка уже свыклась с мыслью о том, что с Лианар они больше не связаны. Скорее всего, это было как-то связано с Проклятием, но точно девушка не знала. Да и особо ее это не интересовало - странная апатия охватила ее по прибытии в Мулсантир и победой над Окку. Порой это безразличие сменялось жгучей жаждой деятельности, которая, впрочем, быстро остывала, сталкиваясь с реальностью - слишком жестокой.
Поэтому теперь Келиан практически все дни проводила в театре, вслушиваясь в шепот страшных масок и погружаясь все глубже в болото безнадежности и безысходности. Только иногда, когда становилось уж совсем невмоготу, Фарлонг уходила из города - "слушать". Это успокаивало ее еще на пару дней, а Проклятие обманывалось этим иллюзорным насыщением и не так сильно терзало свою носительницу.
***
- Келиан!
Друидка недовольно поморщилась и обернулась: недалеко от нее стояла Каэлин, склонив голову и изучая Фарлонг своими странными зеркальными глазами.
Взгляд этот Келиан никогда не нравился: он порождал в ней ощущение наготы. От этого взора белокрылой жрицы все то, что она так тщательно скрывала, становилось слишком явным. Друидку это нервировало и вызывало в ней ярость и гнев. Глубоко вздохнув, девушка поднялась с земли и спросила:
- Да, Каэлин? Что-то случилось?
- Сафия говорит, что уже поздно, - Голубка за целую минуту ни разу не моргнула, что вызвало у друидки еще один приступ раздражения - Тебе нужно вернуться в "Вуаль".
- Хорошо, - Фарлонг коротко кивнула и направилась к театру. Ей хотелось уйти - куда угодно, лишь бы не видеть вновь этот спокойный и абсолютно безразличный взгляд, который прожигал ее насквозь и от которого было невозможно спрятаться.
Каэлин Голубка внимательно смотрела вслед уходящей друидке и изучала ее ауру. Это было очень непросто: следы присутствия душ других созданий надежно защищали душу самой Фарлонг. Увы, через этот барьер полунебесной было не пробиться и она, чуть расправив крылья, обернулась в сторону заката - провожать уходящий день, задумываясь о том, какие краски сейчас сияют на небе.
***
Сегодня день был довольно-таки удачным: во всяком случае Келиан не пришлось отвязываться от Ганна, который постоянно стремился поговорить с ней о чем-то "очень важном", которое на деле оказывалось абсолютно ничтожным. Упав на кровать, друидка закрыла глаза, натянула одеяло и мысленно помолилась Миеликки, как ее учила Элани. Просила защиты для растений, животных, для всех живых существ. Защиты от нее самой, от Проклятой.
На середине какой-то мысли Фарлонг вдруг сорвалась. Открыв глаза и резко сев, она горячо зашептала:
- Миеликки, прошу, дай мне... - друидка всхлипнула - Дай мне увидеть их. Ненадолго, на чуть-чуть, хоть один раз. Богиня, я ведь верно служила тебе...
Больше Келиан не могла сдерживаться и тихо заплакала, уткнувшись в подушку, чтобы никто не услышал. Кровать прогнулась - это Лианар, ее верная спутница, пришла, чтобы утешить хозяйку. Обняв пантеру за шею, друидка закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.
***
Свет бил в закрытые глаза, от чего Фарлонг недовольно поморщилась и с головой укрылась одеялом. Темнота успокоила ее, но мысль, ворвавшаяся в голову, заставила вскочить.
В ее комнате в "Вуали" нет окон!
Поднявшись с кровати и не обращая внимания на холод, охвативший тело, Келиан огляделась. Масок на стенах не было, а сами стены не походили цветом на темное дерево театра. Скорее на...
От безумной догадки во рту пересохло: да нет, не может быть!
- Это не так, Келиан, не так, пойми, - прошептала друидка, но в душе ее уже расправляла крылья надежда и зарождалось счастье.
Спешно одевшись, Фарлонг вылетела из комнаты стрелой и повернула налево, ожидая увидеть там лестницу. И она оказалась там. Еще не до конца веря, Келиан осторожно взялась за перила и спустилась вниз, закрыв глаза, будто ребенок, ожидающий подарка. От безмолвных мольб богине ее отвлек знакомый голос:
- Эй, Кел, это что, какой-то новый друидский ритуал?
"Нет, нет, нет, это не так, не так, неправда!" - твердила себе друидка, но все же открыла глаза. На нее вовсю таращилась Нишка, улыбаясь:
- Слу-у-ушай, я знаю, что ты жрица деревьев и все такое, но... ты уверена, что надо глаза закрывать, когда по лестнице идешь?
Еще секунду Келиан неподвижно стояла на лестнице, а потом бросилась тифлингу на шею, зажмурив глаза, с воплем:
- Жива!!!
-
-
07.01.2015 в 22:24Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Такой вывод сделала Фарлонг, проснувшись в своей комнате в "Вуали".
Еще никогда ей не было так больно. Келиан казалось, что из нее вырвали сердце - как когда-то осколок - и точно так же оставили истекать кровью. Мысли рассыпались осколками стекла и больно ранили каждый раз, когда друидка пыталась к ним прикоснуться. В ней еще жила та несказанная радость от встречи, что охватила ее при звуке такого знакомого голоса плутовки, но теперь она причиняла только боль. Это все было неправильно, они не должны были умереть. Не должны...
Какое значение имеет ее понимание теперь, когда все кончено?! Когда мир разрушен, а будущее сулит только новые страдания?! Правильно, абсолютно никакого значения это понимание и прозрение не имеет. Полная бессмыслица. Жестокая бессмыслица. Что-то бессвязное и нелепое как лепет младенца. Ее, Келиан, надежды, ее стремления и цели теперь значительно подешевели. За них никто не даст и жалкого медяка.
Фарлонг внимательно смотрела на дощатый пол, уносясь мыслями в недалекое время, когда она еще была слепой девчонкой из болот.
Когда она хотела попросить Элани принять ее в Круг Топей.
Когда с полной уверенностью строила планы на будущее, заранее убежденная в своей победе над Королем Теней.
Когда Гробнар, тепло улыбаясь, пел им всем что-то настолько душевное и теплое, что Келиан прослезилась. Но это были слезы радости, не горя или печали. На ее душу в тот момент накатило волной тепло, согревающее и дающее великую силу. Как же удобно лежал в ее руке меч Гит, переливаясь серебром в свете факелов...
Все это было не так давно, всего лишь каких-то жалких два месяца назад. Но теперь они кажутся целой вечностью. Теперь, когда мир разделился на "до" и "после" них.
Келиан перевела взгляд на одну из масок. Это было лицо полуорка, искаженное гневом. Именно эта маска нашептывала ей о ярости и жутком гневе. Порой Фарлонг казалось, что каждая из них была раньше живым созданием. Может быть, они были носителями Проклятия. А что, если она не справится? Неужто она тоже будет маской в этой комнате? Будет шептать следующему Проклятому? О чем, интересно, она могла бы нашептать?
Фарлонг покачала головой. Она не знала и не могла ответить на свои вопросы. Но это, впрочем, было неважно. Самое главное в другом. Если она сумеет вновь попасть в тот сон, то она сможет попросить у всех прощения. Сумеет рассказать обо всем и снова услышать их голоса.
Неужели она просит так много? Неужели она не может быть там, где должна быть?
И Фарлонг решилась. Для начала следовало узнать у Ганна как надо вызывать сон. Нелегкая задача, учитывая проницательность сноходца, но ничего, она справится. Так или иначе, от этого зависит слишком много и у нее попросту нет права на ошибку.
***
"Интересно, Ганн заподозрил что-нибудь?" - лениво размышляла Келиан, лежа вечером в кровати. Ей удалось выведать у шамана способы создавать собственные сны и Фарлонг намеревалась попробовать сегодня же. Лианар ушла на охоту, показывая, что не одобряет действий своей подруги, но друидке было все равно. Пантера ведь останется ей верна, а этот протест скоро утихнет - Лианар слишком хорошо понимает Келиан, чтобы уйти и бросить ее. Так что все в порядке.
***
В глаза снова ударил свет и Фарлонг моментально открыла глаза. Все было так же. Снова из окна лился свет, заливая комнату. Снова раздавался шум прибоя и крики чаек. Но Келиан не стала тратить драгоценного времени и направилась вниз.
Видно, было еще очень рано, так как внизу был только Сэл, который протирал стаканы перед началом рабочего дня. Взглянув на друидку, он улыбнулся:
- Не спится?
- Ага, - кивнула девушка, доставая яблоко. Выбрав одно, она поинтересовалась - А почему нет никого?
- Поднимутся, куда денутся, - отмахнулся мужчина - Дункан бы только перестал просыпать. Вечно с пьяных глаз встает на пару часов позже.
- Проснется, - улыбнулась Келиан - Я пойду его будить.
- Спасибо, Келиан, - кивнул Сэл и бросив взгляд на часы, вздохнул - Ну вот, открываться пора.
Фарлонг вышла из-за стойки и направилась к комнате дяди. Лихорадочная жажда деятельности, сжигавшая ее в "Вуали", отступила и теперь ее охватило спокойствие - чувство, которого она уже очень давно не испытывала. Теперь она снова была спокойна, мудра и могла видеть вещи в свете вечности - могла чувствовать так, как чувствовали все друиды. Поэтому Келиан не спешила: ей хотелось насладиться этими мгновениями, запомнить их и навеки оставить оттиск их в своей душе.
- Племяшка, встала уже, - раздался веселый голос Дункана. Девушка обернулась на него и улыбнулась дяде:
- Конечно. И ты тоже, дядя?
- За таверной следить надо, - назидательно заметил полуэльф - А то этот прохвост Сэл все перепутает или сворует. Пока, Келли.
- Пока, - кивнула в ответ друидка. Она проследила за трактирщиком и направилась к комнате Элани. Девушке хотелось рассказать эльфийке о том, что поняла наконец-то суть спокойствия природы. Это сверхъестественное чувство, практически нереальное, полностью охватило Фарлонг и не думало уходить. А Келиан и не хотела этого. Ей не было нужно много: только бы этот светлый покой не оставлял ее никогда.
Девушка даже не уловила перехода из грез в явь. Она лишь запомнила как перед глазами мелькнуло что-то черное и через пару секунд очнулась в "Вуали".
Друидка еще некоторое время лежала на кровати, не шевелясь. Боль, терзавшая ее при воспоминаниях о доме, утихла, но Келиан знала, что она скоро вернется и тоска снова охватит душу. Ну, а пока в ее душе остаются следы того покоя и теплого счастья она может...
Девушку пронзила резкая боль. Друидка свернулась в клубок, сдавленно шипя. Проклятие брало свое. Будучи увлеченной своими снами, Келиан забыла про необходимость поисков лекарства.
"Хвала Миеликки, это не первый приступ и я знаю, что нужно перетерпеть." - мелькнуло в голове друидки. Девушка неосознанно вцепилась в стену, оставляя на ней глубокие царапины когтями пантеры, выросшими на месте ногтей. Трансформация уже начала охватывать всю руку, но Фарлонг этого не замечала. Боль была жуткой: ей будто выворачивали все кости и при этом рвали кожу на лохмотья. Келиан не позволила себе закричать: сбежались бы ее спутники, а этого она не хотела. Помочь бы они ничем не сумели, а шуму бы развели и этим только добавили мучений.
Наконец, когда приступ кончился, Фарлонг усилием воли приказала когтям исчезнуть.
"Плохо" - подумала друидка - "Очень плохо. Я начинаю терять контроль над собой, а это сигнал великой беды. О, Миеликки, помоги мне. У меня нет ни капли сил."
Келиан закрыла глаза и провалилась в тяжелый сон без столь желаемых ею грез, который был больше похож на забытье. Очнулась она лишь тогда, когда почувствовала шершавый язык на лице - это пантера пыталась поддержать ее. Фарлонг села и рассеянно погладила пантеру по голове.
"Что же мне делать?"
-
-
07.01.2015 в 22:55- Ганнаев.
Шаман обернулся. По улице шел Нак'Кай в сопровождении одного из своих духов. Каргово отродье знал, что старый шаман редко выходил в Мулсантир общаться с теми, кто не принадлежал к Дому, предпочитая проводить время в компании духов, и догадывался какая важная причина заставила старика изменить своим привычкам.
Келиан. Друидка, постоянно витающая в своих фантазиях и обладающая огромным потенциалом сновидца. Честно говоря, Ганн был убежден, что у нее фокус со снами не пройдет - чтобы создать свое собственное сновидение, нужно большое напряжение сил и знание хотя бы основных приемов. Приемы он ей дал (точнее их приблизительные очертания), а вот сила...
Он ее недооценил. Признаваться в этом было очень неприятно, но факт оставался фактом. При всем его опыте каргово отродье не сумел разглядеть в ней довольно сильные способности к сноходству и вот результат: Фарлонг еще больше ушла в свои фантазии и мечты, не имеющие ни капли общего с реальностью. Что еще более неприятно - в этом была его вина, его и ничья больше. Именно поэтому он был обязан что-то предпринять, но вот только как? С Фарлонг дружны они особо не были (да друидка вообще ни с кем не общалась из их группы), так что задача оставалась практически невыполнимой.
Он ходил в ее сон, это верно. И не мог винить ее за желание остаться там: слишком ярким был контраст между серой реальностью и расцвеченной всеми красками радужной мечтой.
- Зачем? - лишь спросил Нак'Кай, но сноходец его понял и пожал плечами:
- Она спросила, я ответил...
- Ты толкнул ее в мир грез, молодой шаман! - яростно сверкнули глаза старика. Его спутник-телтор глухо зарычал, но Ганн не испугался - знал, что его сила была намного больше.
- И?
Вопреки ожиданиям Ганна Нак'Кай не набросился на него. Вместо этого он как-то странно сгорбился и тихо заметил:
- Что ж, это конец...
- Конец? - недоуменно спросил Ганнаев. Старик поднял на него глаза и сноходец вздрогнул: настолько горьким и безнадежным был взгляд Нак'Кая. Старый шаман обреченно вздохнул и прошептал:
- Да, молодой Ганн, это конец. Конец всего, что я столько лет берег... - старик повернулся и поплелся к Дому Ледяного Тролля, тяжело опираясь на палку. Телтор шел рядом со старым шаманом, готовый поддержать. Они отошли на приличное расстояние, когда шаман внезапно почувствовал глушащий разум, безумный, всепоглощающий страх, который сковал его, заставляя дрожать от ужаса. Только через некоторое время сноходец понял, что это был страх спутника Нак'Кая. Шаман покачал головой и направился к театру.
"Что же делать?" - думал Ганн, рассеянно изучая главный зал "Вуали", который был знаком ему до боли. Машинально отметив след огня на стене, оставшийся после визита Красных Волшебников, шаман духов тут же позабыл о нем и углубился в свои мысли.
Страх телтора был огромен. Этот дух знал намного больше, чем сам Ганн, но говорить бы ему точно ничего не стал. С Нак'Каем говорить бесполезно - старик явно увидел в карговом отродье нечто, что оттолкнуло его. Но ведь Ганн имел право знать! Он дух Рашемена, могучий шаман - и не знает то, о чем думает какой-то телтор!
А, с другой стороны, стоило ли вообще что-либо делать? Сноходец должен плыть по течению, а не противиться ему - таков был закон, который шаман духов с детства усвоил от своих воспитателей-телторов. Нужно ли нарушать его сейчас?
Все же Ганнаев решил действовать. Так или иначе, Фарлонг - Проклятая и ее уход в сон мог поставить под угрозу существование того, что Ганн любил. Келиан не могла уйти глубоко, поэтому он наверняка сумеет ее вытащить: так он решил.
И жестоко ошибся.
***
Каэлин осторожно прикоснулась к лицу Фарлонг, на котором явственно проступила синева. Келиан захрипела и попыталась сомкнуть руки на горле, но жрица успела их перехватить. Нельзя было дать Келиан расцарапать себе горло - ногти на руках могли в одночасье стать когтями кошки.
Неподалеку стоял Окку, буравивший шамана духов недобрым взглядом. Все это время он был у Колодцев Люру, а когда Ганн послал за ним духа ястреба, было уже слишком поздно. Келиан не была опытным сноходцем и в какой-то момент не сумела найти границу между сном и явью. Мир снов же, чувствуя в Проклятой угрозу, всеми силами пытался вытолкнуть ее в реальность. Но Фарлонг, до смерти перепугавшись, всеми силами держалась за свои грезы и не желала уходить. Это привело к тому, что мир мечтаний, такой чудесный и прекрасный, накинул на друидку удавку и теперь безжалостно душил ее.
Из этого сна не было выхода: Келиан могла найти его лишь каким-то немыслимым чудом. Но чудеса случались в жизни бога медведей слишком редко, чтобы он мог поверить в них сейчас.
- Я войду в ее сон.
Голос Ганна прозвучал в гробовой тишине комнаты подобно грому. Взгляды всех присутствующих моментально устремились на него, но шаман не смутился - разучился этому очень давно. Его собственный взгляд был устремлен на Келиан и лежавшую рядом с ней без сознания пантеру, которая ничего не ела с момента засыпания друидки. Ганн с горечью смотрел на то, что натворил: благодаря его самомнению и желанию развлечься Фарлонг умирала. Умирала медленно и мучительно, даже не осознавая этого.
Это было не его решение, это была его обязанность. Он должен был помочь Келиан проснуться. Просто должен.
-
-
07.01.2015 в 22:59Друидка сидела в своей комнате в "Утонувшей Фляге" и, дрожа от безумного страха, забилась в угол. В коридоре мелькали тени, но приближение тех, кто когда-то был ей дороже всех в этом мире, теперь внушало ей лишь безумный страх.
Это началось два сна назад, когда глаза ее друзей и ее обожаемого дяди вдруг стали... пустыми. Прежде они горели, теперь же стали похожи на пропасти - только темнота, холод и полное безразличие. Точно такой же холод исходил от Короля Теней - Фарлонг запомнила его на всю жизнь после битвы в Мерделейн.
Келиан судорожно вздохнула. Воздуха почему-то не хватало, но понять причину этого друидка не могла. Ей оставалось лишь ждать: смерти, пробуждения, чуда, чего угодно - лишь бы выбраться.
Во сне она не нуждалась ни в пище, ни воде и поэтому могла не выходить из комнаты, чем и пользовалась. Но нахождение в комнате не давало ей ощущения безопасности, так как не только ее друзья подверглись изменениям. Стены расплывались и переливались, будто миражи, а вместо теплого солнечного света в комнату лился из окна холодный белый, напрочь лишенный жизни. Это был один из худших кошмаров Фарлонг: мир, охваченный Тенью и Смертью, потухший и холодный мир, в котором она не смогла никого спасти. Зубы стучали и Келиан казалось, что Другие давно должны были услышать ее и найти, но они, видимо, к этому и не стремились. Теперь друзья друидки стали жуткими, жалкими копиями, подобиями самих себя, куклами, которых некому завести.
Келиан не закрывала глаз: боялась, что, когда она их откроет, кто-то из Других будет перед ней. Про это она и думать боялась: очень страшно было увидеть вблизи эти впадины, заполненные до краев клубящейся тьмой. При мысли о них Фарлонг снова начала бить крупная дрожь, а безумный ужас сковал крепче любых оков.
Дверь скрипнула. Друидка съежилась, уставившись на нее затравленным взглядом. На ее счастье, это оказался сквозняк: отчетливо потянуло плесенью и гнилью - обычными запахами этого места, царства Смерти. Фарлонг снова начала судорожно хватать ртом ускользающий воздух, когда полумрак комнаты озарил яркий луч света. Фарлонг уставилась прямо на него, не обращая внимания на резь в глазах и инстинктивно чувствуя, что в нем ее спасение. Она не ошиблась: посреди комнаты стоял Ганн и протягивал ей руку. В первый момент Келиан рванулась к нему, но в следующую секунду снова замерла, пораженная внезапной мыслью:
"Это того не стоит."
Девушка замерла, невидящими глазами уставившись на недоуменно смотрящего на нее шамана. Мысли носились в ее голове, будто стаи птиц, но на этот раз она сумела собрать эту стаю воедино:
"Это не стоит того. Я вернусь - и что дальше? Все так же уходить из города и слушать? А потом возвращаться в ненавистный мне город и пытаться искать лекарство от Проклятия? Да пропади оно все пропадом! Я спасла мир от Короля Теней, я помогла природе, послужила Миеликки - с меня довольно! Я не хочу исполнять чью-то волю и исправлять чужие ошибки.
И, вдобавок, разве я не хотела одержать победу над Смертью? Вот она, моя судьба, теперь я понимаю! Этот мир... это Ее владения и я должна бросить ей вызов!"
Келиан поднялась и без колебаний прошла мимо удивленного шамана, отмахнувшись от его протянутой руки. Фарлонг подошла к двери и, чуть поколебавшись, широко их распахнула. Тени, столпившиеся у ее комнаты и принявшие облик ее друзей, больше не пугали ее - напротив, это они ее боялись, отступая с пути вестницы Жизни, которая, гордо подняв голову, направилась вниз, к выходу.
Ганн ошарашенно смотрел ей вслед. Ее аура, до этого практически серая, теперь пылала. Но не тем огнем, что отнимает жизнь, а тем, что ее дарит. Шаман духов последовал за друидкой, зная, что тени не сумеют причинить ему никакого вреда - это были не его кошмары. Он практически бегом спустился по лестнице и замер, увидев Фарлонг.
Она стояла у двери, грустно улыбаясь и осторожно поглаживая ручку. Сноходец знал: она уже приняла какое-то решение и теперь лишь прощается с тем, что могло бы быть, избери она другой путь. Ей оставался один лишь шаг, но... до чего? Ганнаев не знал ответа.
Келиан Фарлонг медленно потянула дверь на себя и таверну залил теплый золотой свет. Это было дорогой не к Жизни - но путем к Смерти и друидка прекрасно это знала. С ее глаз будто спала пелена и она вновь узрела истину, которая состояла лишь в неотделимости добра от зла, тьмы от света, а жизни - от смерти. Келиан приняла это и ее душу вновь наполнил до краев удивительный покой. Она взглянула на сноходца - не равнодушно, как смотрела обычно, едва скользя взором, - а мудро, спокойно и с легкой улыбкой. Такова истинная Смерть: не страшная старуха с косой, а мудрая, все понимающая Мать. Фарлонг почему-то очень хотелось, чтобы Ганн это понял.
Она не знала, исполнилось ее желание или нет, потому что шагнула за порог, где ее встретили ласковое солнце, шелковая трава, верная Лианар и ее лучшие друзья. Друидка кинула последний взгляд на дверь и, весело рассмеявшись, захлопнула ее...
***
- Удивительно, - заметила Сафия - Она умерла, но... улыбается.
- Хороший сон, - вполголоса отозвалась жрица Илматера и перевела взгляд с мертвой Келиан на лежащего рядом с ней сноходца.
Ганн шумно задышал и, сев, повернул голову в сторону Фарлонг. Глаза шамана расширились от ужаса, но сказать он ничего не успел: около левого плеча друидки заклубилась тень. Каргово отродье отшатнулся от нее и вскрикнул, но было поздно: тень метнулась к нему со быстротой гепарда и пронзила кожу на груди напротив того места, где билось сердце сноходца. Из горла Ганна вырвался жуткий вопль, а самого шамана скрутило от боли. Отдышавшись, он с мольбой уставился в желтые глаза Окку, словно прося сказать, что это не так. Но бог медведей покачал головой и тихо сказал:
- Все верно... Проклятый.
***
Ганн лежал на кровати Келиан, изучая висящие на стенах маски. О, теперь он тоже слышал их шепот и так же как и она смеялся над их рассказами - страшными, порой глупыми и жуткими.
Особенно ему нравилась одна маска, которая представляла собой лицо девушки, спокойное, величественное и мудрое. Эта белая маска глядела на него своими провалами глаз и шептала: о солнце, о небе, о пении птиц и шелесте листвы - о том, что Ганн давно позабыл и погубил. Ему нравилось слушать ее: так он вспоминал хоть что-то. К примеру, он был почему-то абсолютно уверен, что у него раньше были зеленые глаза. Теперь, конечно же, они стали черными и он практически не помнил себя, но...
Он помнил ее. Ее имя, глаза, волосы, голос - и сам не знал почему. Искал когда-то ответ и вроде бы нашел, но позабыл.
- Келиан Фарлонг, - медленно произнес каргово отродье, разговаривая впервые за несколько месяцев - Келиан Фарлонг, Келиан Фарлонг...
Он повторял имя до тех пор, пока оно не стало бесполезным набором звуков и поднялся с кровати, впервые за все время осмелившись притронуться к белой, источающей слабый свет маске. Она висела здесь с того момента как жрица повесила ее сюда. Имени полунебесной Проклятый давно не помнил - знал только, что поглотил ее душу второй по счету. Первым был какой-то смешной зверь - каргово отродье и его почти не помнил.
Сняв маску со стены, Ганн вышел на пустые улицы Мулсантира - здесь никто не жил уже пару лет - и обвел взглядом когда-то оживленную площадь. Теперь она была пуста и безжизненна и больше всего походила на свое теневое отражение - неприветливое и мрачное.
Дойдя до ворот, он замер - магия странных женщин в масках сдерживала его в городе. Пока Голоду хватало обитателей Теневого Плана и Ганн не пытался выбраться, хоть и помнил, что когда-то мог с легкостью разбивать такие чары. Теперь он не знал способов разорвать оковы, да и не нужно было. Ему хватало шепота масок и их рассказов, а черных существ хватало, чтобы его не терзала боль. Ганн поднял белую маску повыше, заставляя провалами глаз смотреть на безжизненный город:
- Вот оно, твое солнце, Келиан! - жутким загробным смехом рассмеялся Проклятый - Твои листья, твоя трава, твои птицы, вот они! Ищи их, ищи - не найдешь!
Каргово отродье долго смеялся над глупой маской, а она не обращала на него внимания и все шептала, шептала...