[NWN2]

Хотела оставить эту зарисовку в безвестности, а многим она понравилась. Решилась и делюсь со всеми.

Молю о справедливости

Касавир.

Он уже почти не понимал что происходит. Кто куда бежит, кто что орет. Это в устах офицеров-наставников все просто и гладко. Как математика. Передовая. Тыл. Фронт. Линии нападения на картах. Точки дислокации войск помеченные красными и синими магическими флажками. И все так просто. Только за каждым флажком – сотни жизней.
Рядом, всего в нескольких метрах взорвался огненный шар. Земля дрогнула под ногами, заставив его пошатнуться. Обсыпав его влажными комками грязи и обдав жаром. Запах паленого мяса стойко повис в воздухе. Солдаты кашляли, плевались. Стискивали зубы. С испугом озирались те, что помоложе. Для них он здесь и находился. Ради них.
Поэтому он только выпрямился, стиснул зубы и напряг всю волю, что оставалась. Аура была перегружена. Но он заставил ее вспыхнуть еще ярче. Солдаты, почувствовав это его усилие, крепче стиснули оружие и встали плечом к плечу, закрывая образовавшуюся дыру. Полевые жрецы и медики суетились за их спинами. Кого-то, кто был лишь слегка обожжен, лечили прямо на месте и возвращали в строй. Кого-то уносили на руках. Трупы отволакивала за ноги и бросали. Главное – чтобы тела не мешали живым солдатам. А о погребении будут заботиться уже потом.
Он чувствовал, что его силы на пределе. Он уже плохо соображал. С трудом понимал, что именно видит перед собой. Кровавое месиво драки впереди. Испуганные, решительные, обреченные, злые взгляды тех, кто стоит с ним в одном строю.
Главное не подвести сейчас. Его этому учили. Учили вести за собой так, чтобы ни одна смерть не была напрасной. В этом его предназначение.
«Великий Тир. Прошу тебя обратить свой взор на детей твоих. На смертных, что пойдут в бой для твоего дела. Подари справедливую смерть. По заслугам дай умереть. О справедливости молю…»
Его ноги что-то коснулось. И как он через латы почувствовал это робкое, легкое прикосновение? Скосив глаза, он увидел у своих ног обоженное, грязное до черноты нечто. Человек. Это человек. Солдат. Брат. Тянет трясущуюся руку.
Он нагнулся ниже. Этот не жилец…
Эта. Это была женщина. Девушка. Девочка. Кто пустил?! Сюда, в эту бойню!? Прозрачные, голубые, с сероватым оттенком глаза смотрели с ужасом. Ее тело скрутило от жара. Доспех расплавился местами. Кожа, покрытая ожогами лоснилась от крови и сочащейся сукровицы. Ее всю трясло. Там, где должен быть рот, был темный, окровавленный провал. Он шевелился… она хотела что-то сказать.
Подбежал взмыленный жрец. Подхватил ее за ноги. И потащил. Недалеко. Оставил валяться рядом с другими трупами. Еще живую за труп…
Он отвернулся. Момент приближался. Аура вытягивала последние силы. Казалось, сейчас она не в помощь, а во вред ему.
Он отцепил молот от бедра. Надел шлем. Поднял щит. Поднял молот над головой. Пора…
Его крик раздался над их частью поля, смешиваясь с криками и звоном боя:
- Невервинтер! Тир! Вперед! Бой!
И бежал. Метр… Три… Почему расстояние так сократилось? Лусканцы прорвались через обе линии. Их линия – предпоследняя. Не пустить… Не отдавать. Умереть, но не отступать.
Он успел пробежать около пятнадцати метров, прежде чем столкнулся с первым. А дальше все перемешалось. Магическая поддержка у лускнцев была будь здоров. А он – выискивал такого же, как он. Воодушевление, почти ликующий азарт лусканцев говорил о том, что они не только вдохновлены победой и прорывом первых двух линий, но и тем, что на их стороне тоже есть паладин. И его надо устранить.
В какой-то момент вокруг него образовалось пустое пространство. Он впал в ярость. Он убивал так, как учили офицеры. Не думая. Просто… уничтожая врага.
От него улепетывал какой-то мальчишка. Гибкая фигура, быстрые и ловкие движения. Короткий лук за плечами, в руках два искревленных кинжала.
Он просто смотрел ему вслед. Парень не успел далеко убежать. Его же капитан сильным ударом кулака сбил его сног. Потом пнул. Поставил на ноги за шкирку. Указал на Касавира. И пинком отправил к нему.
А он просто стоял и смотрел, как ребенок идет к своей смерти. Ведь ребенок же… Лет двадцать – не больше. Русые волосы торчат в разные стороны. Темные, черные глаза смотрят с ненавистью и страхом. Белая кожа лоснится от пота. Что ж война делает… Детей отправляет на смерть. Заставляет убивать. Ломает души.
Касавир ударил так, чтобы парень отключился. Он очень старался не проломить мальчишке череп.
Аура почти погасла. Сил оставалось очень мало. Он уже третий день бегает между линиями, постоянно оказываясь в горячих точках. Он успел поспать несколько часов. И то – в общей сумме. Он находился в предобморочном состоянии. А ведь был молодым, сильным мужчиной. Ему всего тридцать лет… Но, почему-то, таких как он – молодых и сильных – вокруг было немного. В основном – дети. Дети умирали в этой войне. Как этот мальчик, который не хотел сражаться. Не хотел убивать, не хотел умирать. Больше не хотел. Он был заляпан кровью с головы до ног. Он уже пресытился кровью. В двадцать-то лет в его глазах была… Усталость маньяка. Кровавая пелена усталой борьбы. Пролить кровь по приказу. И еще раз. А потом – умереть. Не для себя…
Касавир нашел паладина-лусканца. И, да… взял его на себя.
За то, что тот вдохновляет детей на смерть. За то, что на его руках кровь тех, кто не успел пожить еще. За то, что на его совести сломанные души тех, кого он сделал убийцами… За все это… Касавир просил у Тира справедливости для этого паладина.
И только вечером, когда очнулся в повозке, которая отступала с основным обозом войск Невервинтера, он, прежде чем встать и сменить так же уставшего, но не потерявшего сознания офицера-паладина – помолился Тиру о справедливости для себя. За то, что вдохновлял на убийство детей, убивал детей сам и заставлял детей убивать. За все те души, что сломал, за кровь, что пролил. Он не молил своего бога о прощении. Он просил только одного: чтобы ему даровали смерть по справедливости.