Что-то счастливое. Нишка.Нишка.
Лелдон не появлялся уже неделю. И это было хорошо. Хорошо и… дало ей время для того, чтобы вдоволь корить и терзать себя. Дура. Идиотка. Как она могла только вообразить, что сможет чувствовать, жить, как нормальное существо? Хотела разбойничьей романтики? Король и королева грабителей? Да лучше бы она продолжала верить Хэлму!
Полукровка с досадой дернула цепь, которой была прикована к стене.
А итог? Шестерка, над которой издевались, шалава – награда для самых сильных или хитрых парней из банды. Как она могла думать, что сумеет этого избежать? Будет сильнее или хитрее других таких же? А сколько тут уже перебывало девиц, которые выполняли грязную работу, потом наслаждались какое-то время положением фаворитки, а потом оказывались лишь местными шлюхами! С чего она взяла, что те – другие девки – были слабее или глупее нее? Ее положение наглядно показывает, что она такая же.
Обнаженное тело дрогнуло от внутреннего гнева, хвост нервно бил по несвежей постели.
Дверь тихо открылась, и внутрь проскользнула гибкая мужская фигура. Нишка снова дрогнула, разозлившись. Пусть только дотронется!
Мужчина, чье лицо было скрыто капюшоном, а фигура как-то странно бугрилась и выглядела нелепо, подошел к постели. Демоница не стала дожидаться развязки, ее тело стремительно, напряженно выгнулось, сильные ноги обвились вокруг его тела и рывком повалили на постель. Девушка сдавила сильнее. Она могла переломить позвоночник, знала это.
В ней просыпался демон. Ярость. Нечеловеческая сила.
- Стой! Нет! – Тихие, приглушенные возгласы. Иэрон!?
Нишка ослабила хватку, продолжая сидеть на нем, и не веря своим глазам. Она думала, что Лэлдон убил его, думала, что больше не увидит его:
- Но… но…
Он чуть нахмурился, губы сжались, ладонь в обрезанной перчатке легка на бедро, теплые пальцы послали искорки удовольствия по телу.
Хвост обвился вокруг его запястья, а сама она взвизгнула:
- Я думала, что ты умер! – Звук пощечины раздался в комнате. – Беспокоилась!
Он резко сел, перевернувшись. Девушка оказалась прижатой к матрасу его телом. Он не дал ей бушевать. Зажал рот, сдавил ее, сжал, смял руками, ногами, торсом – был повсюду вокруг нее.
Когда она угомонилась, парень достал из-под куртки одежду для нее. Достал отмычки, на которые Нишка жадно посмотрела, отстегнул кандалы.
Когда она стояла в кожаных штанах на голое тело, и готовилась натянуть рубашку, он приблизился, подцепив пальцем монету, висевшую на шее:
- Не хочешь избавиться от этого?
- Нет. О, нет! Ни в коем случае.
Он снова нахмурился, но промолчал. Увел ее из ужасного места.
Странным он был. Молчаливым, со слабым чувством юмора, вечно серьезным. Но, во имя бездны! – как она хотела его! Это не была та похоть, что всегда сопровождала ее – подарочек родни. Это было что-то более чистое. Более устойчивое, настоящее.
Это был первый мужчина, который заставлял ее меняться. С ним она не была собой, но была рада этому. Это и веселило, и ужасало ее.
Когда он молча смотрел на нее, когда прикасался, когда говорил, когда спал, когда ел, как вел себя с посторонними – все завораживало, все вызывало желание, все вызывало безумие.
Он снова был ее доказательством. Два года назад, когда он появился в банде, он показал ей, что такое настоящая дружба. Не те шуточки, на грани хамства, что гуляли между другими. А потом доказал, что она может быть достойна такой дружбы. Секс при этом – только дополнение. Он был преданным другом и хорошим любовником. И посмеивался над ее влюбленностью в Лэлдона. Предупреждал, что это плохо кончится.
Теперь он показал ей, что бывает настоящая страсть, без похоти и грязи. Почти любовь, только не она. Но чистое и даже красивое. А потом доказал, что и ей такие чувства доступны, что она их заслуживает, может быть объектом таких чувств.
И может чувствовать так сама.
Это был хороший урок, и она его выучила.
Светлый, счастливый, страстный урок.