[NWN2]

Привет всем, кто ещё тут обретается) Не знаю, как в фандомах принято презентовать фанфики, никогда их раньше не писала. Просто напишу, что вообще сподвигло писать о чужом сеттинге и персонажах) Всё нижеследующее, естественно, исключительно моё мнение.

В большинстве РПГ ГлавГерой влияет на мир, но мир ничем не влияет на ГГ. На любую проблему находится быстрое и не требующее моральных усилий решение ("Добудь Меч-Кладенец, он зарулит" и т.п.) ГГ может победнуть кого и что угодно, и никакого развития характера кроме накопления титулов не происходит. "Маска ...", при всех её косяках, выделяется из общей массы, причём как один из лучших примеров со времён Planescape the Torment.
"Что может изменить человека?" - было вопросом Планескейпа, и Маска даёт один из ответов. Причём в какую сторону произойдут изменения, решается каждый раз индивидуально. Да, Маска тяжёлая, даже мрачная - потому что по сути это история о ломке, несправедливости и том, что ГГ изменить не может, а он уже привык. Не знаю, насколько удачно мне получиться отобразить эту перемену, сдвиг характера персонажа, но мне интересно попробовать)

Начало - отправная точка, исходный характер.

буду рада услышать любые конструктивные комментарии

- Сафия, не хочешь пропустить по фужеру лёгкого вина перед сном? – в её ответном взгляде безграничное удивление и растерянная сконфуженность, словно я предлагаю ей побегать по крышам голышом. Боги, они в своей Тэйской Академии только гранитом знаний питаются? – Эм, ну в смысле, ты можешь выпить чаю. Или вообще ничего не пить, если хочешь. Просто посидим, поболтаем за столиком, а?
- Не думаю, что это хорошая идея. Мне нужно сконцентрироваться перед завтрашним боем с богом-медведем, - её голос с лёгкой дружеской укоризной намекает «И тебе это не помешало бы тоже». Впрочем, до чтения моральных лекций она никогда не опускается, мой сдержанный добровольный учитель.
Вздыхаю, глядя ей в удаляющуюся спину. Ведьмака где-то носит, наверняка в соседней таверне, но там мне слишком не нравится контингент. О том, чтобы пригласить Каэлин, не стоит и речи. Я не в курсе, отвлекается ли она вообще когда-нибудь от своих благородных замыслов. А мне сейчас слишком хочется чего-то земного, человеческого… Я и не подозревала, как уже привыкла к вечерам в тавернах в окружении своей шумной компании. Вечный гвалт, перебранки, Келгар пристаёт к Касавиру и Бишопу, уговаривая посостязаться в драке или хотя бы борьбе на руках, Нишка на спор ворует серп Элани, Гробнар посвящает Каре очередную поэму о возгорании сарая под язвительные комментарии Сэнда, Шандра доверительно рассказывает Дункану как она замечательно жила, пока не припёрлась я… Обычно я даже не участвовала в болтовне, просто садилась за самый дальний столик с книжкой, позаимствованной у Алданнона или Сэнда. Но сама эта атмосфера странным образом умиротворяла, несмотря на бесконечные глупые споры и вовлечение меня как высшего арбитражного судьи. Как они там, все ли выбрались из-под того жуткого завала… О том, что все они могли погибнуть, думать было совершенно невозможно. Когда я вернусь, я найду все следы, все зацепки, всё что угодно…
- Хм, странно. Когда ты сегодня втиралась в доверие тем головорезам с теневого плана, ты была само красноречие, а теперь не можешь даже соблазнить девушку на бокал вина?
О, помяни бревно, уже всплыло. Шаман уже подпирал плечом дверной косяк. Среагировать на его широкую вызывающую ухмылку можно только двумя способами – захотеть двинуть в эту самодовольную физиономию или расплыться в ответной усмешке. Это зависит от наличия чувства юмора, но в моём случае он поставил верно. Среди всей этой мрачной серьёзности и нервотрёпок я испытала мимолётную благодарность к человеку, заставившему меня улыбнуться.
- Соблазнение Сафии, несомненно, гораздо более сложная задача, но у меня уже есть подвижки. Я уже уговорила её снять этот жуткий «маскировочный» балахон после того, как ведьмы на весь город обозвали её Тэйкой. Так что сдаваться я не собираюсь.
- О, целеустремлённость настоящего сердцееда. Надеюсь, я значусь хотя бы вторым пунктом?
- Увы, не оправдаю твоих ожиданий. Вторым пунктом у меня значится кое-кто пернатый.
- Это ужасно несправедливо, - протянул он, неторопливо подходя к моему столику и опуская на него высокую тёмную бутыль, - учитывая то, что я потратил уйму времени, отыскивая в этом городишке хорошее вино.
Я удивлённо вскинула брови, но он пожал плечами с легкомысленной улыбкой.
- Среди череды кошмаров тебе впервые приснилось что-то, что заставило тебя улыбаться всё утро. И этим чем-то была таверна с попойкой одной из самых странных компаний, которые я видел.
- Это были мои друзья, - ответила я, укоризненно сдвигая брови. Ладно, меня предупреждали, что этот шельма обожает шастать по чужим снам, и я, даже зная это, пришла к нему за помощью. Так что пенять теперь нужно на себя. По крайней мере, он честен в этом. – Но я не настроена сейчас рассказывать о них.
- Жаль, - сказал Ганн, наполняя вином два бокала и протягивая мне один. – Но когда-нибудь я надеюсь услышать от тебя всю историю. Мне ужасно любопытно, как получаются самые красивые колдуньи из всех, которых я видел.
- Ну вряд ли ты мог оценить их красоту, если они у вас тут постоянно носят маски, - со смешком пробормотала я, пригубив вино. Действительно хорошее, с необычным ягодным сладковато-терпким привкусом, пряное и согревающее.
- Я уверен в своей оценке. Ну хорошо, допустим, тяжёлый довлеющий взгляд им действительно могут обеспечить маски, но ведь есть ещё и нижняя половина лица. Подбородку и челюстям Казимики позавидовал бы тот мастифф теней, который вчера прогрыз мне сапог в теневом мире.
- Тогда ни в коем случае не давай ей добраться до твоего сапога, мы и так разорились на починке, - я откинулась на спинку стула, смакуя вино. – Но на самом деле я в последнее время больше учёная, чем колдунья. Ну, - со смехом уточнила я, увидев его расширившиеся глаза, - по крайней мере, пытаюсь ей быть. Видишь ли, мой враг был неразрывно связан с Плетением, самой сутью магии. И, естественно, чтобы узнать его слабые места, я стала углублённо изучать сами фундаментальные основы магии. Я наткнулась на книги учёных из Кэндлкипа, увлеклась и начала следовать их дисциплинам и урокам.
- О духи, ты действительно опасное существо, как и говорила Казимика. Разобраться во всём самой, только по пыльным книгам…
- Нет, конечно, многие вещи мне растолковывали…
Короче, я незаметно выложила ему почти всё. О занятиях и разговорах с Алданноном и Сэндом, у которых я выпытывала все их знания по теории магии, о библиотеках, в которых была и зачем я там была, о Короле Теней и его трагедии вечного защитника. Ганн был мягким, внимательным собеседником, умеющим отпускать шутки с таким потешным самолюбованием, что провоцировал на откровенность. Я понимала, что он будет таким, пока я ему интересна, а интересна я ему, пока несу что-то новое, и не обольщалась идеями о внезапно вспыхнувших чувствах. Узнать больше о нём самом было сложно – он или отшучивался или начинал плести откровенные небылицы. Я выяснила только, что он был брошен, рос в одиночку и иногда ему снится город под водой, в котором он был рождён. Как это – вырасти среди одних духов, я не представляла. Конечно, даже немой призрак общительнее Даэгуна, но у меня хотя бы были друзья, и семья Старлинг пыталась распространять на меня домашний уют. Временами Ретта Старлинг, мама Бевила, заходила к нам, ужасалась при виде полупрожаренных кабанов «по-рейнджерски» и утаскивала меня «в гости» - откармливать и втихомолку дарить платья.
- …но что меня больше всего бесит в моей жизни – глупые случайности, - почти заплетающимся языком рассуждала я, когда мы почти прикончили вторую бутылку. - Почему моя мама одна из немногих на всём Фаэруне, кто умудрился влюбиться в дроу? И не просто влюбиться – родить ребёнка. Всю жизнь из-за невнятного цвета кожи меня принимают то за больную и похмельную, то за жуткую грязнулю. Да к тому же считают, что я седая – это же надо уродиться с сизыми волосами! Ну что ты смеёшься, да, у тебя почти такие же, но… как-то органичнее смотрятся, что ли. Вечно эти дурацкие обстоятельства – этот дурацкий осколок вонзился именно в меня и всё: я уже не выбираю, как мне жить и куда идти!
- Да, но это же дало тебе возможность гораздо быстрее набрать силы и репутацию. Обстоятельства всегда можно истолковывать с двух сторон, - странным, неестественно ровным голосом протянул Ганн. – С одной стороны, я везуч. В отличие от остальных ведьминых ублюдков, я, - шутливо-театральный взмах ладонью, - умён, чертовски красив и талантлив. С другой стороны, я мог бы родиться в настоящей семье в каком-нибудь – как ты говоришь? Ах да – Невервинтере, и, скажем, понять, что хочу стать бардом. Или магом и вот учёным по системе твоего Кэндлкипа. Или паладином. И самому выбирать, какие неприятности я хочу наживать на свою голову, а какие нет. Я не знаю, с какой из двух этих точек зрения больше несправедливости.
- Обстоятельства, которые делают нас исключительными, лишают нас выбора, - тихо проговорила я. Он должен был научиться управлять миром духов, чтобы выжить. Мне пришлось стать боевым магом тоже только ради этого.
- Не нужно так на меня смотреть, - сказал Ганн, вновь становясь легкомысленным и самовлюблённым, - я совершенно доволен своей судьбой. Я – свободный дух Рашемена, и кого волнует как я им вырос? Обо мне уже складывают легенды, как и впрочем, и о тебе, я уверен.
- О, конечно. По крайней мере в одном барде-кобольде я уверена на 100 процентов, - ответила я, принимая его шутливый тон, но чуть заметно прикусывая губу.
- Я думаю, тебе стоит поспать, - сказал Ганн, поднимаясь. – Даже "Мудрый" Окку не перепутает тебя с енотом, и даже эти шикарные круги под глазами не помогут, так что незаметно проскользнуть мы вряд ли сможем.
- Чёрт, наверное, стоит тщательнее продумать маскировку. Спасибо за вино, - он кивнул и направился к себе. Вдруг что-то царапнуло меня. Дьявол, подумала я. Его ведь не просила присматривать за мной мама-директриса, он не платил долги за брата и сестру, он и сам мог выбраться из дурацкой тюрьмы, он понимал, на что идёт и… сделал выбор. И рискует жизнью ради меня, не упрекая в этом. Было странно думать об этом, но это льстило.
- И, - выпалила я ему в спину неожиданно для самой себя, - спасибо, что ты… здесь.
Он вскинул брови и язвительно усмехнулся, но голос его стал ниже и теплее
- В отличие от тюремной камеры, здесь, по крайней мере, есть кровати.

С самых первых минут, когда я увидела бога-медведя и его духов, мне стало жутко не по себе. Не потому что я испугалась – армии духов ненамного хуже армий нежити, к которым я уже успела почти привыкнуть. Дело было во мне – снова проснулся тот тянущий, гнетущий зуд и зов в груди, снова что-то ворочалось и тянулось наружу – как в кургане, когда неизвестно как уничтожила духа-волчицу. Я чувствовала, как меня раздирает изнутри, и это было хуже любой раны, которую только может нанести физическое оружие. С тяжёлым сердцем и предчувствием беды я выступила навстречу Окку.
Я пыталась не подпускать их близко – вызывала защитников и била дальнобойными заклятиями. Но их было слишком много, от их близости темнело в глазах и сводило внутренности – словно у голодающего, попавшего на пир. В ушах стоял сплошной шум и тонкий, всё нарастающий звон. Нет, только не опять, только не сейчас…
Кажется, на секунду теряю сознание. Кто-то подхватывает меня за плечи, трясёт… Открываю глаза, вижу взмыленного Ганна, что-то кричащего мне и указывающего на Окку. Благие боги, что ему нужно, пусть просто оставит меня в покое… Вокруг нас рушатся метеориты, и отблески взрывов отражаются во встревоженных зелёных глазах шамана. Он оглядывает меня, а, ну да, он ищет раны, но их нет, заклинание защиты работает отменно. Мягко касаюсь его губ, не давая закончить заклятье исцеления. Это не те раны, это случалось каждый раз, когда кто-то тревожил осколок, даже когда Алданнон изучал другие, и когда гитиянки пытались вытянуть свой сломанный меч, и… я просто слишком остро чувствую всё, что пытается изменить меня изнутри. Слишком остро.
Всё ещё не до конца пришла в себя, но нужно драться. Нужно победить бога-медведя. Ах, чёрт, Ганн же обещал сказать, когда будет пора бить Окку, что же я всё не могла понять… Заклятие Дезинтеграции расцветает у меня на губах. Это будет стоить дорого, очень дорого, но я закончу эту битву. Мир сужается до дрожащего кольца голубого неба. Я больше не могу целиться и я бью по площади – Чудовищным Увяданием. Что-то голодное и дикое грызёт мои рёбра изнутри, но мне уже не страшно. Мне просто всё равно. Мне нужно победить короля-медведя.
Вдруг мельтешение вокруг прекращается. Я не сразу это понимаю и успеваю до середины дочитать вызов Шквала Исаака, но Каэлин дёргает меня за руку. Ага, Окку больше не дерётся, отлично. Они всегда хотят сказать пару слов перед смертью, отпустите его, если он хочет бежать, ребята… Тяжело и грузно опускаюсь на истоптанную траву и тупо, как мешок картошки, прислоняюсь к источающей доброту и милосердие Каэлин. Она удивлённо вздрагивает. Нечего меня лечить, у меня только царапина на плече. Ну чего хочет этот надоедливый медведь? Что он там так долго излагает, о боги, мне нужно уйти, мне нужно свернуться клубком и попытаться загасить эту боль, я больше не могу…
И тут ЭТО случается. Я чувствую себя как бочка, в которой подожгли пуд взрывчатки. Меня просто разносит на кусочки. Из меня действительно лезут какие-то горящие щупальца, и, чёрт побери, на этот раз явно настоящие. Что-то изумлённо вскрикивает Сафия, я слышу поражённый голос Ганна и - полный ужаса и священного негодования – Каэлин. Как ни странно, перед глазами немного проясняется – теперь, когда ЭТО вырвалось наружу, хоть ненадолго я – это я. Что-то потерянным голосом бормочет Окку, и в его глазах – обречённость узнавания.
- Что…что это? – выдавливаю я.
- Пустота… голод, - потерянно отвечает Окку голосом, полным вины и боли. – Прости меня… Я пытался остановить тебя…
Эта штука, эта тварь внутри меня – она тянется к духу, она уже считает себя полноправным хозяином меня, я для неё передвижной контейнер. Я понимаю, что если сейчас отступлю, наши "отношения" сложатся раз и навсегда по принципу "Фас, желудок!" Гнев, упрямство и злость переполняют меня, я вспоминаю всё, через что прошла, ни разу не согнувшись, не промолчав там, где не хотела молчать, не отступая там, где другие видели пропасть. И мои гордость и воля загоняют этот клубок голода вновь внутрь. Но за это возвращается боль.
Это больше, чем я могу вынести. Внутри меня копошится, скребётся и беснуется обозлённое, разочарованное нечто, и я сползаю в темноту, в блаженное забытьё, хотя тварь пытается удержать меня. Я слышу, как медведь говорит что-то о пожирателе духов, о каких-то клятвах и верности. Мне плевать, потому что мои кости разлетаются на тысячи осколков и впиваются в мою собственную плоть изнутри. Я не могу даже кричать – если я раскрою рот, взбесившаяся тварь вырвется наружу и закончит дело. Я просто падаю навзничь. Что-то зло выкрикивает Ганн, прерывая Окку на полуслове.
- Она не ранена, я уже… - растерянно бормочет Каэлин.
- Она должна знать… - басит на одной ноте медведь, но шаман опять раздражённо перебивает его, и я чувствую его осторожное прикосновение
- Если мы постоим вот так ещё немного, на твоей совести будет уже два пощадивших тебя и погибших из-за этого пожирателя духов.
-Отойди, глупый шаман! – вскрикивает бог-медведь. – Если она умрёт у тебя на руках, проклятие перейдёт на тебя!
Темнота всё ближе, всё глуше, всё сильнее. Хочется грызть железо или умереть. Второе даже больше.
- Мы не можем просто бросить её! – о, спасибо, я знала, что могу на тебя положиться, Касавир. В смысле, Каэлин…
- Конечно, мы не оставим Лею. Не мели чепухи, дух. - твёрдо и гневно заявляет Сафия, и тут что-то мягко поднимает меня в воздух, придерживая у подмышек и колен. О, Сафия, я не знала, что у тебя такие мужественные и бережные объятия…
- Духи, дайте мне терпения, - говорит Ганн у меня над ухом, - от переживаний ты, видно, совсем повредился умом, «Премудрый» Окку. Надеюсь, ты хоть на горожан кидаться не будешь, о Кровожаднейший.
Смеяться было плохой идеей. Меня больше нет.