Пост для заявки № 55

[Эрна Хэл]

Пять раз! 55. Касавир/Катриона. "Все, что останется..." (ГГ - не предмет мечтаний паладина)

запись создана: 01.10.2011 в 18:45

@темы: фанфик-фест

Comments

[Гость]

Все, что останется

Все, что останется


- Это все, что осталось…
Догорала очередная разрушенная орками деревня, жирные мухи слетались на погибших поселян. Отряд Каталмача не мог оказаться сразу возле каждого человеческого поселения, а Серые Плащи из Родника Филина едва успевали отбивать нападения на форт.
Но от этого знания легче не становилось. Грустно осознавать, что цена твоего опоздания – чьи-то изломанные, навсегда оборванные жизни.
Катриона устало расстегнула шлем и присела на камень. Горное злое солнце слепило глаза.
Воительница не жалела о том, что вступила в отряд, но порой, только порой ей начинало казаться, что их борьба обречена на провал, что никогда горстке бойцов не очистить эти горы от серокожих людоедов.
Впрочем, горькие мысли растаяли предутренним туманом:
- Разведчики нашли, куда отправились убийцы, – глубокий спокойный голос паладина внушал надежду.
- Тогда – вперед! – Катриона соскочила с валуна, застегивая ремешки шлема.
И они отправились в погоню, не медля ни минуты. По узким горным тропам, где следы теряются, стоит ветру потревожить песок. Под палящим летним солнцем, что заставляло тело истекать потом под доспехами и слепило глаза отблесками на чешуйках слюды.
Воины настигли отряд орков на исходе ночи, когда вершины скал уже розовели от первых лучей солнца, а воздух был еще по-ночному прохладен и свеж.
Серокожие расположились вокруг костра, и негромко переговариваясь, точили ножи. На костре исходил паром котелок. А чуть в стороне лежали связанные пленники и, судя по тем взглядам, что бросали на них орки, жить людям оставалось совсем немного.
Отряд Каталмача рассредоточился за валунами и по знаку паладина воины ринулись в бой. Все, кроме оставшихся в засаде стрелков.
Катриона приняла первый удар на щит. Потом, не медля ни мгновения, полоснула опешившего орка по руке и ударила щитом, стараясь сбить с ног. Однако серокожий устоял, несмотря на разбитое лицо и раненую руку. Впрочем, кровь заливала ему глаза, и следующего выпада воительницы он не заметил – лишь захрипел, получив в грудь острой сталью.
Катриона обернулась, увидев как паладин размозжил голову последнему из орков и устало вздохнула. Тело требовало отдыха после длинного перехода и боя, но воительница присела рядом с пленниками и перерезала веревки.
- Все хорошо, - проговорила она тихо, - Теперь все будет хорошо.
Тем временем Касавир исцелял раненых в бою солдат и лишь закончив, он подошел к пленникам:
- Мы проводим вас до ближайшей деревни.
- За кого нам молить богов?
- Каталмач, – негромко ответил паладин.
Воительница усмехнулась уголком рта и вытерла окровавленный клинок.
Лишь прозвище и добрые дела. Это все, что останется…

[Гость]

Дикая вишня

Отгорал закат и от скал пролегли длинные, угольно-черные тени. Подсвеченные алым, лениво ползли по небу легкие облака, а в воздухе струился чуть шершавый запах нагретого солнцем камня и летней листвы. Этот запах смешивался со смолистым ароматом потрескивающих в костре поленьев и пряным – бурлящей на костре похлебки.
Вечер в лагере, такой же как множество ему подобных. Еще один в бесконечной череде дней в борьбе с орками здесь, в горах близ Родника Старого Филина. Такой же и в то же время – особенный. Время отдыха и размышлений о прошлом и о будущем.
Однако сейчас мысли воительницы Катрионы были заняты другим. В конце-концов, приготовление чая с травами, снимающими усталость, требует и сосредоточенности, и особого душевного настроя. Особенно если это не просто чай, а напиток для человека который ей не безразличен. И Катриона размешивала в котелке ароматный настой, который пах мятой и душицей, и немного – дикой вишней и кислой даже по осени смородиной.
Наконец чай был готов и можно было сидеть рядом у костра, смотреть на пляску огненных языков среди тлеющих багрово-золотистых углей и, дуя на горячий напиток, наслаждаться теплом плаща, заботливо наброшенного паладином на плечи Катрионе… И не думать о том, что завтра, возможно, будет новый бой и уцелеют ли они в нем – одному Тиру ведомо…

***

А через пару дней отряд Каталмача встретит в горах странную компанию – дочерна загорелую полудроу, рыжую насмешливую колдунью, девушку-тифлинга и воина из клана Айронфистов. И разорвутся, рассыплются спелой вишней по траве вчерашние планы. И все, что останется Катрионе, это память о привале в горах, мягком тепле костра, да походная кружка, что, казалось, до сих хранила тот самый, терпко-свежий аромат мяты и дикой вишни…

[SofiaSain]

Красивые зарисовки)) Обе теплые, пряные. Правда первая кажется выдранной из более широкого контекста, как что-то недосказанное. А вторая - полностью завершена и очень уютна. Хотя, может они создают такое впечатление потому, что играют на контрастах. В любом случае - красиво

[Гость]

Мечты

Война Тени, страшное бедствие, что унесло жизни множества людей, закончилась.
Выжившие солдаты гарнизона потихоньку разбирали обломки обрушившихся осадных башен, снимали блестящие бляхи и потеки сероватого олова с камня стен и истоптанной земли.
Остатки армии Черного Гарриуса сжигали на холме… Тлели облитые маслом сухие потрескавшиеся кости, наполняя воздух удушливой гарью, но даже пропахший горелой плотью ветер словно шептал «Мы победили! Тень развеялась!»
А потом в крепость вернулась и сама рыцарь-капитан, леди Ах`Д`Харн, и с нею - дворф из Клана Айронфистов, плутовка-тифлинг, насмешливая огневолосая колдунья. И паладин.
Катриона усмехнулась – как странно легли игральные кости. Судьба, что, казалось, целую вечность назад увела Касавира из Гор Мечей, вернула его из путешествия в самое сердце Тени. Вернула живым и в той же самой компании, с которой он отправился когда-то к Лограму Ослепителю.
Воительнице хотелось, плюнув на свою гордость и давнюю обиду, бросится навстречу паладину. Засыпать ворохом вопросов, рассказать что-то наивное до нелепости, лишь для того чтоб увидеть как плеснет в голубых глазах Касавира смешливый огонек.
Но закрутила, завертела вернувшихся героев карусель дел. Внимание лорда Нешера, тризна по погибшим… Исчезновение леди-капитана и суматоха, что поднялась в крепости по этому поводу.
И Катриона вновь чувствовала себя не у дел, гостем на чужом пиру, деревенщиной во дворце, простым солдатом среди убеленных сединами полководцев.
Впрочем, любая суета со временем стихает, точно так же как успокаивается после шторма морская гладь, вновь играя солнечными бликами на зеленоватой, ровной, как шлифованное стекло, поверхности.
Жизнь в крепости текла своим чередом, и воительница с непонятной грустью замечала, как рвутся прежние связи паладина и Носительницы осколка, как распадается казавшаяся нерушимой команда. Но женщину не покидало чувство что она, Катриона, нужна здесь. Не только как сержант, но и… «Как женщина, да. Как близкий человек, который прошел плечом к плечу с паладином немало дорог, и даже сейчас не сбежавший, словно крыса с тонущего корабля».
Со временем разговоры о делах превратились в нечто большее. Катриона и паладин часто засиживались в покоях рыцаря-капитана затемно, обсуждая тот или иной документ, пересчитывая строгие столбики цифр. А когда глаза уставали разбирать мелкий убористый почерк Анкуса Речника, то они просто говорили обо всем и ни о чем сразу. О прошлом, о временах в родинке старого Филина, о войне Тени…
И постепенно, не сразу, но прорастало, словно крохотный упрямый росток, чувство тепла и единения. Любовь, не похожая на обжигающую, сводящую с ума страсть, но любовь-уважение, что зиждется на взаимопонимании и испытаниях, пережитых вместе.
По крайней мере, так это представляла себе Катриона, и все в ее мечтах было прекрасно.
До той самой злополучной прогулки на крепостной стене, когда мечты, так и остались лишь мечтами…

[Гость]

Ненаписанное, недосказанное, недопонятое…

Все кончается, мой друг
Разрывают кольца рук
Свитые в тугую плеть
Боль и сказка, свет и смерть.

Мельница «Мертвец»

Война Тени закончилась. Закончилась победой, сокрушительным поражением древнего зла и, казалось бы, все наладилось. Казалось бы, жизнь продолжается и пора написать новую историю на чистом листе. Отбросить старое, отжившее, как змея сбрасывает изношенную пеструю шкуру и вспомнить, что я не только сержант Крепости-на-Перекрестке, но и женщина…
Зря я это затеяла. Тот разговор на стене… Нет, я не скажу, что мы с паладином не поняли друг друга. Наоборот, никаких недоговоренностей не осталось – лишь кристальная четкость расставленных точек над i. Но саднит, болит незаживающей раной женская ревность и понимание того, что ты хоть в лепешку расшибись со своей верностью, со своей любовью и со своим желанием бросить под ноги Касавира кровоточащую свою душу – но ты ему не нужна. Занято место в его сердце и как ни прикрывай это паладин словами об уважении к лидеру, но женское чутье не обмануть.
Смуглая полудроу, что тихо, по-воровски ушла из крепости, прихватив самое ценное… И мне не догнать ее – остыл след, залит дождями на пыльной дороге, запорошен палой листвой. А и догони я – что изменится? «Отдай мне любовь паладина, а взамен возьми все, что захочешь?» Смешно.
Я не могу отдать ей предателя-следопыта. Не могу повернуть время вспять и не допустить той встречи в Роднике Старого Филина. Не могу заставить Касавира разлюбить ее.
Я ничего не могу изменить.
Я могу только уйти.

Тлеет в камине недописанное прощальное письмо. Огонь стирает строки, стирает мое признание и такие нелепые, никому не нужные оправдания.
Собраны вещи и завтрашний караван уведет меня далеко отсюда. Мне хочется верить, что там, в других странах я найду… Счастье, быть может?

Мурк)) Все исполнения - моих рук дело))

[Эрна Хэл]

прекрасные исполнения, спасибо

[Арис]

Заказчик счастлив Спасибо, за чудесный цикл зарисовочек.

[Касавир]

Живые.

Живые.

Солнце освещает Крепость-на-Перекрестке. Блеклое и слабое, несмотря на лето, но и оно кажется настоящим благословением тем, кто неделями видел лишь низко висящую черно-серую дымку, ворующую краски окружающего мира.
Тень. Сегодня она спала впервые. Монета, которой пришлось платить за рассыпавшиеся в прах легионы Гариуса - не медь, не серебро и не золото - она красна, хоть и пахнет металлом. Кровь солдат - опытных и наспех набранных добровольцев из всех, кто мог держать оружие.
Женщина, зашедшая в одну из комнат крепости, моментально подходит к окну - жадно ловит лицом и кожей теплый свет. Ее кольчуга в крови, светлые волосы, отливающие на свету золотом, растрепались. На лице - след от грязи и бурые брызги. Она даже перчаток не сняла.
Боялась опоздать.
Мужчина, оглядывающий свой запас зелий, кивает ей, и она видит, насколько устало он выглядит - движения машинальны и слегка медлительны. Веки обведены багровыми полосками недосыпа. В комнате даже при открытом окне висит запах табака и кофе. На столе рядом со стопкой никому не нужных сейчас документов, на кусочке серой бумаги - отгрызенная с одного края плитка черного шоколада.
Катриона отводит взгляд от двора крепости, где сейчас подбирают убитых и ищут раненых. Ей даже кажется, что она слышит стоны, плач и вскрики.
- Так вы прямо сейчас отправляетесь?
Касавир качает головой.
- Нет, - его тон обычен. Размеренный и даже слегка суховатый. Будто ничего и не случилось.
- А когда?
Он слегка хмурится.
- Не знаю. Пока Капитан приказала отдыхать, но вряд ли мы будем медлить. Гариусу нанесен серьезный...
Она не дает ему закончить. Подходит к паладину и обнимает его, и он не отстраняется: обнимает в ответ, прижимается щекой к виску, гладит по спине - и ей становится спокойнее, несмотря на то, что запах, который остался на их телах - железо, вездесущая кровь, гарь и пот, а прикосновения почти не чувствуются через слои металла и промасленной кожи.
Его голос звучит тише:
- Не бойся за меня.
- Кас. Что мне делать, если ты не вернешься?
- Не думай об этом. Все будет хорошо.
Ответ почему-то успокаивает, и на прощание она целует его в губы. Даже улыбается:
- Возвращайся. И задай этому Королю Теней хорошую трепку.
Он возвращает ей ее улыбку - вялую, но настоящую. Теплую.
- А как же. Обязательно.


Высеченный из черного камня гранитный воин угрюмо смотрел перед собой. Солнце, даже настоящее, жаркое, яркое - не грело его.
Женщина, пришедшая на могилу, не носила траура. Ни черных платьев, ни даже платка на плечах или голове. Только одежда простой наемницы.
Жены погибших на войне солдат могут плакать, почти выть, когда хоронят их мужчин. Не спать ночами и вспоминать любимые лица и руки раз за разом. И носить черные одеяния, вечное клеймо потери, до самой смерти.
Катриона в тот день не плакала. Она и сейчас не рыдала. Наверное, со стороны ее можно было бы осуждать, но ей было все равно.
Слезы были единожды. В ночь, когда в небо возле Крепости-на-Перекрестке взметнулись клубы едкого черного дыма и горячего красного пламени. Она стояла так близко к огню, что казалось, будто жар глотает влагу с ее щек - так же жадно, как пожирает и обращает в летучий серый пепел тело. Узнать его, обгоревшее, уже было трудно в рыжих и кровавых текучих изгибах.
Она деловито убирала могилу, ради которой раз в год, в тот злополучный день, когда уничтожили проклятого Короля Теней, возвращалась в Невервинтер из какого угодно уголка мира. Даже если это был Калимшан или Амн. И никогда не опаздывала. Счищала грязь, с любовью вытирала памятник, иногда задерживая прикосновения на слишком правильно выточенном лице. Выбрасывала мусор. Если нужно - вырывала умершие цветы и сажала новые.
Ей бы стоило вести себя по-другому, да только ни один траур, ни одна слеза - не смягчит ту проклятую боль, которая не стихает уже несколько лет.
Она не вспоминает ночей и дней, не проговаривает про себя имя до тех пор, пока оно не станет набором букв - знает, что не сдержится и тогда слезы польются рекой. Где угодно, перед кем угодно. Этого ей не нужно.
Она не носит траура - ни к чему напоминать, если люди не желают помнить сами. Она видит это. Каждый год Катриона находила на могиле единственный почерневший букет - ее собственный. И это тоже боль, потому что уважение, о котором было произнесено столько слов когда-то давно - так и осталось словами, а о высказанной давным-давно последней воле никто и не вспомнил.
Она не плачет. Прекрасно знает, что это последнее, что Касавир хотел бы видеть, когда она приходит к нему. Хоть и знает, что живым - он бы ее понял и успокоил.
Она не мечтает. Не думает о том, какая жизнь могла бы быть у них двоих, каким мужем бы он стал, как выглядел бы ребенок. Не ее слова, что история не знает сослагательного наклонения, и ряд бесплотных призраков из будущего, которого не случится, ничего не изменит.
Она никому не говорит, каким он был. Есть вещи, о которых никому не расскажешь и не подберешь слов. Достаточно того, что мало-мальски похожих ей не встречалось. Да нет, конечно, она порой спала с ними, когда того хотело тело, и любой назвал бы ее за это шлюхой и предательницей памяти - но она знала, что он - нет. Он знал. Этого было достаточно.
Все, что ей останется - это память и боль. И - прошлое, которое не отпустить, потому что просто отпускать живых и знать, что они есть, хоть и не твои. Мертвые остаются с тобой, и их печальные, понимающие, прощающие все глаза, смотрят на тебя, если ты отворачиваешься от них. Твои письма не дойдут, твои слова не услышат. Мертвых не в чем обвинить, на них не разозлиться за то, что они не попрощались, не любили, не ответили взаимностью, не поняли.
Она положила на черную плиту шесть тугих, узких, выглядящих по-мужски строго белых роз. Как и всегда, оставила подарок, которого никогда не находила при возвращении. Горсть кофейных зерен, завернутые в тонкую бумагу сигареты, тяжеловато пахнущие вишней - и плитка шоколада.
А потом, тоже, как и всегда, села напротив статуи - и вполголоса начала говорить. Она рассказывала, как проходит жизнь. О том, каков мир за пределами унылой кладбищенской ограды, и порой из-за игры теней и бликов на граните - ей казалось, что Касавир слышит ее. Сухой шелест кустов боярышника - это редкое недовольство. Сброшенные ей на колени неестественно поздние цветы яблони или неожиданно осветившее угрюмое гранитное лицо солнце - одобрение и улыбка. Ветер, обязательно неудобно сбрасывающий волосы на глаза - смех. Звенящая тишина, когда кажется, что оглох весь мир - нетерпеливое, почти живое внимание. Или вопрос.
Ей хотелось верить, что он жив. Где-то не здесь, у нее за спиной - но существует. Мертвые до конца так себя не ведут.
Иногда она могла поклясться, что, когда уходит, слышит едва заметный неразборчивый шепот и чувствует спиной полный печального сожаления взгляд.
Разве объяснишь кому-нибудь это? Нет. Никогда.
Так было и сейчас.
Она еще будет приходить сюда раз за разом. Приносить подарки и едва слышно говорить с черной фигурой, что умеет слушать и утешать лучше многих живых.
Потому что все, что ей останется - это помнить. И знать, что пока жива память и пока ее сердце может слышать и болеть - она еще жива.
И он - вместе с ней.

[Миррани]

Счастлив не только заказчик. Рада, что все-таки осмелилась почитать.)
Касавир, спасибо. Зацепило.

[Арис]

Спасибо, за еще одно исполнение моей заявочки.

Мрачно получилось. Смерть дает только смерть, которая линия наименьшего сопротивления. Катриона замкнулась в себе и живет ради букета раз в год, паладин мертв, и в целом идея конфликта умерла тоже, что не радует. Вариант возможный, но бесперспективный.

Я люблю жизнь, с ее множеством возможностей, вариантов и граней. Как заказчик, выбираю для себя цикл зарисовок от Хагрин.

[Касавир]

Миррани, спасибо.

Арис, я думаю, идею конфликта и несчастной любви рассмотрели до меня.
И, кстати, не сомневался, что смерть не по твоей части. Просто решил высказаться, что есть боль большая и ситуация худшая, чем когда человек просто ушел. В конце концов, смерть не должна вызывать симпатию. Она должна цеплять за живое.