Ты будешь лежать пеплом десять тысяч лет, питаясь только ветром.
Предупреждение: 18 + ибо мат. А как это конкретно тут оформлять - на совесть администрации.
Что-то счастливое (везучее). Бишоп.Бишоп.
Еще один вопль раздался из соседней каюты. Даже смех, вопли и стук костей не заглушали этого. Баба орала, будто ее режут. Возможно, так оно и было.
Бишоп не отличался суеверностью, но накрепко знал – где есть бабы, быть беде. По другому не бывало.
Прошло около трех часов, прежде чем она заткнулась. Правда, ее сменил младенец. Выжил, сучонок. И орет теперь.
А он так и думал. Быть беде. Эта-то мразь небось забилась в угол с выродком, и горя не знает. А его сейчас попытаются убить. На горизонте назрел и стремительно приближался к ним дерьмошторм. Атакующие корабли повернулись боком. Два ихних мага ворожили, один – призывая гребаную бурю, второй – нацелившись на них. Ну, на это он точно не подписывался. Впрочем, схорониться до залпа уже не успевал. Держись, маг! – или лично прирежу.
Маг выдержал, и ворожба их не накрыла. Матросы изготовились к драке. Как и Бишоп. Чтоб их всех.
История его жизни – жилы тянут, пытаются нашинковать, как призовую свинью, порезать на ленточки и поджарить в придачу. Следопыт, как его тут называли «наемничья крыса», метался по палубе, подбирая и подбирая целые стрелы. Свои все вышли. Пытался пристрелить хоть одного из магов. Удалось. Жаль, что не того.
Щиты их мага пали. Команда перерезана, а корпус трещит, палуба кренится под ногами, уплывает все и катится в бездну вместе с ним.
Его зажало под обломками, водоворотом швырнув к иллюминаторам кают, куда и засосало вместе с обломками, которые пробили каюту.
Бишоп ухватился за что-то, вынырнув и хватанув ртом воздух. Вода стремительно пребывала. Мимо проплыл, кружась, как пушинка в водовороте, труп виноватой во всем бабы. Спина была проломлена так, что сломанный позвоночник торчал нелепым горбом. Где-то отчаянно верещал младенец. У шкафа, подвешенный пеленками за фонарь. Тьфу.
Отплыл к младенцу, который оказался на самой высокой точке каюты. Место самого Бишопа уже затопило. Малец, словно почувствовав присутствие человека, разверещался еще громче. Парень стукнул его рукой, надеясь, что прихлопнул и оно не будет мучиться. Набрал полную грудь воздуха, с силой оттолкнулся, нырнул в водоворот, отчаянно устремившись к пробоине. Выплывет. Куда деваться-то? Надо выплыть.
Сумел. Осталось понять, на каком он свете – под кораблем, или над ним? Не успел. Увидел лишь, как несется навстречу здоровый кусок обшивки. Едва сумел всосаться обратно в дыру.
Грудь и глотку жгло так отчаянно, что впору сдохнуть. Но тело само вытолкнуло воду из легких, едва не разорвав гортань. Ощущение было такое, словно он готов блевануть кровью и мясом. Парень резко развернулся, выкашливая остатки воды. Огляделся, усмехнулся. Везучий.
Он барахтался в луже воды, которая собралась в углу каюты. Ее так и выдрало. Стык между двумя стенами и полом (или потолком). И он внутри, как щенок у мамки за пазухой. Под его жопой ощущалось что-то мягкое. Глянув, он протяжно выматерился. Расположился на дитенке.
Протянул руку, желая вышвырнуть труп за борт, а оно шевелится. Кому бы рассказать…
Парень ткнул в существо пальцем. И тут до него дошло – оно же тоже нахлебалось. Ткнул еще раз, уже прицельнее – в грудь. Малец закашлялся. Бишоп схватил его за ногу и приподнял, повесив вниз головой. Глядишь, так лучше выйдет. Полусинее существо корчилось и издавало странные звуки, пытаясь жить и дышать. Бишопа накрыло. Он давно так не ржал, честное слово! Прямо так и заливался, благо что было больно даже смеяться поврежденным горлом. Наверное, по этим звукам его и нашли. И то верно – времени прошло немного, иначе и он, и тем паче малец, были бы мертвы. Пацан хоть? Пацан.
Трюм был забит пленными матросами. А его окрестили нянькой. В данный момент голый младенец лежал на полу у его ног, снова и снова вопя. То, что он выжил – не Бишопа заслуга, и прикасаться к пакости он не собирался.
Один из матросов, что постарше, стянул с себя заскорузлую рубаху, закутав в нее мальца. Покачал на руках, Откусил заусенец от пальца и засунул его, окровавленный, младенцу в рот. Тот моментально угомонился, жадно причмокивая. Моряк хрипло проговорил:
- Ухи острые. Потому и выжил, небось. Не человечья кровь. Сильным будет. – Обернулся к Бишопу, - Хреновый из тебя папаша.
- Иди нахрен.
Моряк усмехнулся и присел рядом. Места все равно немного.
Когда уснул, всуропил мальца ему в руки. А этот гаденыш, словно узнал соседа по спасению, оскалился щербато, будто рад видеть. Придушить его, что ли? Вроде спит. Хоть бы не обосрался.
Они пристали к берегу. Начались волнения. Брюхо уже второй день как прилепилось к спине, а ноги и руки дрожали от слабости. Глотку свело от жажды. Одному мальцу, кажись, было хуже всех. Помирал. Надо было его сразу душить, а теперь не удастся. Дедок-то за ним ухаживал. Наверху слышались разговоры и беготня. Как пить дать на Руафим притащили, и сейчас отдадут на растерзание, как «Лусканских выродков».
Дедок зашептал ему на ухо:
- Слышь, парень. Ты же следопыт?
- Ну?
- Они нас всех порешат, до одного. Тут моряки все, мы мужики простые. А ты вроде как от природы притопал. Окрести мальца, у тебя прав больше.
- Отвали.
- Окрести. Послушай старших. Нехорошо без имени подыхать. А он и без расправы скоро сдохнет. Даже у тебя, небось, имя есть.
По такому торжественному случаю эльфеныш, ну или полукровка – кто их разберет – изволил проснуться. Бишоп насупился, но брякнул первое, что пришло в голову:
- Астером будешь.
Да, мерзкий душок сестрицы везде достанет.
Люк открылся, заставив их зажмуриться. Голос повелительно бросил:
- Есть тут Бишоп?
Парень напрягся. Какого хрена? Сверху повторили:
- Бишоп – на выход!
Ну а херли делать? Парень поднялся на нетвердых ногах. Дедок всунул мальца ему в руки, быстро проговорив:
- Он удачливый. Возьми на счастье. С ним хоть бить не сразу будут.
И то верно.
Бишоп был готов к удару, но малец действительно помог – бить не стали. Только подтолкнули к трапу. Когда глаза привыкли, он огляделся, и, видимо, открыл рот. Они были в Лускане.
- Иди давай! – еще один тычок в спину.
Ну и пошел, до глубины души недоумевая, что только что произошло. Расслабиться не получалось – в спину пристрелят. Как собаку.
Остановился. Хрен вам.
С земли раздался женский, знакомый голос:
- Иди сюда!
Да ладно? Бишоп спустился, мрачно глянув на довольную рожу Мэлин. Девка странно глянула на него, а потом заметила мальца:
- Ой! Сладкий, неужто ты в няньки записался?
Его страшенная подстилка, видимо, чем-то мальцу приглянулась, потому как он слабо протянул к ней ручонки и курлыкнул. Мэлин заумилялась:
- Ах ты хорошенький. Из какой же жопы тебя мой благоверный достал?
Малец агукнул еще раз. Бишоп прервал своеобразное общение:
- Агу, блядь. Какого хрена происходит?
- От мага Карлина пришло сообщение, что они потопили «Ходока морей». Я решила, что стоит вмешаться и изменить им курс. Ты не рад, солдат? – она снова попомнила ему должок, тот, когда вытащила его из армии.
- Жрать хочу.
- А оно все ждет.
Как-то так получилось, что малец задержался с ними. Мэлин договорилась, куда его пристроят, но забрать должны были только завтра. В данный момент он лежал в коробке, обложенной рубашками Мэлин. Их съемная квартира в доках была слишком мала для еще одного обитателя. Но до завтра Бишоп готов был потерпеть. Возможно, Астер действительно принес ему удачу. А как, без удачи, его деваха узнала бы о нем?
Сученыш откормился, и счастливо лыбился ему. Давай, скалься. Не долго осталось. Пара лет, и ты поймешь, где оказался. Этот мир улыбчивых не жалует.
Дите агукнуло. Парень вздохнул тяжко, но протянул ему палец. Грызи, сволочь. Радуйся, везунчик блядский.
Бишоп усмехнулся. Дом, малец, жратва, а скоро и баба под боком будет. Ну, он запомнит этот опыт накрепко. Благо, никогда в жизни не повторится. Зато он с полным правом сможет сказать: нет, спасибо, нахрен такую жизнь.
Но в этот конкретный вечер пусть везунчик остается везунчиком – Бишоп решил его не трогать. А Мэлин компенсирует. Пусть рожа у нее страшенная, зато жопа крепкая и ладная. Не зря же спасала – придется ублажать. Не сказать, что его расстраивала перспектива.
Но в будущем лучше не рисковать. В жизни так один раз везет. Больше не выживет и мальца-талисмана под рукой не будет.
Хлопнула дверь, и с порога раздалось:
- Отожрался, сладкий? Сейчас «спасибо» говорить будешь.
Так и быть, так и быть.
Что-то счастливое (везучее). Бишоп.Бишоп.
Еще один вопль раздался из соседней каюты. Даже смех, вопли и стук костей не заглушали этого. Баба орала, будто ее режут. Возможно, так оно и было.
Бишоп не отличался суеверностью, но накрепко знал – где есть бабы, быть беде. По другому не бывало.
Прошло около трех часов, прежде чем она заткнулась. Правда, ее сменил младенец. Выжил, сучонок. И орет теперь.
А он так и думал. Быть беде. Эта-то мразь небось забилась в угол с выродком, и горя не знает. А его сейчас попытаются убить. На горизонте назрел и стремительно приближался к ним дерьмошторм. Атакующие корабли повернулись боком. Два ихних мага ворожили, один – призывая гребаную бурю, второй – нацелившись на них. Ну, на это он точно не подписывался. Впрочем, схорониться до залпа уже не успевал. Держись, маг! – или лично прирежу.
Маг выдержал, и ворожба их не накрыла. Матросы изготовились к драке. Как и Бишоп. Чтоб их всех.
История его жизни – жилы тянут, пытаются нашинковать, как призовую свинью, порезать на ленточки и поджарить в придачу. Следопыт, как его тут называли «наемничья крыса», метался по палубе, подбирая и подбирая целые стрелы. Свои все вышли. Пытался пристрелить хоть одного из магов. Удалось. Жаль, что не того.
Щиты их мага пали. Команда перерезана, а корпус трещит, палуба кренится под ногами, уплывает все и катится в бездну вместе с ним.
Его зажало под обломками, водоворотом швырнув к иллюминаторам кают, куда и засосало вместе с обломками, которые пробили каюту.
Бишоп ухватился за что-то, вынырнув и хватанув ртом воздух. Вода стремительно пребывала. Мимо проплыл, кружась, как пушинка в водовороте, труп виноватой во всем бабы. Спина была проломлена так, что сломанный позвоночник торчал нелепым горбом. Где-то отчаянно верещал младенец. У шкафа, подвешенный пеленками за фонарь. Тьфу.
Отплыл к младенцу, который оказался на самой высокой точке каюты. Место самого Бишопа уже затопило. Малец, словно почувствовав присутствие человека, разверещался еще громче. Парень стукнул его рукой, надеясь, что прихлопнул и оно не будет мучиться. Набрал полную грудь воздуха, с силой оттолкнулся, нырнул в водоворот, отчаянно устремившись к пробоине. Выплывет. Куда деваться-то? Надо выплыть.
Сумел. Осталось понять, на каком он свете – под кораблем, или над ним? Не успел. Увидел лишь, как несется навстречу здоровый кусок обшивки. Едва сумел всосаться обратно в дыру.
Грудь и глотку жгло так отчаянно, что впору сдохнуть. Но тело само вытолкнуло воду из легких, едва не разорвав гортань. Ощущение было такое, словно он готов блевануть кровью и мясом. Парень резко развернулся, выкашливая остатки воды. Огляделся, усмехнулся. Везучий.
Он барахтался в луже воды, которая собралась в углу каюты. Ее так и выдрало. Стык между двумя стенами и полом (или потолком). И он внутри, как щенок у мамки за пазухой. Под его жопой ощущалось что-то мягкое. Глянув, он протяжно выматерился. Расположился на дитенке.
Протянул руку, желая вышвырнуть труп за борт, а оно шевелится. Кому бы рассказать…
Парень ткнул в существо пальцем. И тут до него дошло – оно же тоже нахлебалось. Ткнул еще раз, уже прицельнее – в грудь. Малец закашлялся. Бишоп схватил его за ногу и приподнял, повесив вниз головой. Глядишь, так лучше выйдет. Полусинее существо корчилось и издавало странные звуки, пытаясь жить и дышать. Бишопа накрыло. Он давно так не ржал, честное слово! Прямо так и заливался, благо что было больно даже смеяться поврежденным горлом. Наверное, по этим звукам его и нашли. И то верно – времени прошло немного, иначе и он, и тем паче малец, были бы мертвы. Пацан хоть? Пацан.
Трюм был забит пленными матросами. А его окрестили нянькой. В данный момент голый младенец лежал на полу у его ног, снова и снова вопя. То, что он выжил – не Бишопа заслуга, и прикасаться к пакости он не собирался.
Один из матросов, что постарше, стянул с себя заскорузлую рубаху, закутав в нее мальца. Покачал на руках, Откусил заусенец от пальца и засунул его, окровавленный, младенцу в рот. Тот моментально угомонился, жадно причмокивая. Моряк хрипло проговорил:
- Ухи острые. Потому и выжил, небось. Не человечья кровь. Сильным будет. – Обернулся к Бишопу, - Хреновый из тебя папаша.
- Иди нахрен.
Моряк усмехнулся и присел рядом. Места все равно немного.
Когда уснул, всуропил мальца ему в руки. А этот гаденыш, словно узнал соседа по спасению, оскалился щербато, будто рад видеть. Придушить его, что ли? Вроде спит. Хоть бы не обосрался.
Они пристали к берегу. Начались волнения. Брюхо уже второй день как прилепилось к спине, а ноги и руки дрожали от слабости. Глотку свело от жажды. Одному мальцу, кажись, было хуже всех. Помирал. Надо было его сразу душить, а теперь не удастся. Дедок-то за ним ухаживал. Наверху слышались разговоры и беготня. Как пить дать на Руафим притащили, и сейчас отдадут на растерзание, как «Лусканских выродков».
Дедок зашептал ему на ухо:
- Слышь, парень. Ты же следопыт?
- Ну?
- Они нас всех порешат, до одного. Тут моряки все, мы мужики простые. А ты вроде как от природы притопал. Окрести мальца, у тебя прав больше.
- Отвали.
- Окрести. Послушай старших. Нехорошо без имени подыхать. А он и без расправы скоро сдохнет. Даже у тебя, небось, имя есть.
По такому торжественному случаю эльфеныш, ну или полукровка – кто их разберет – изволил проснуться. Бишоп насупился, но брякнул первое, что пришло в голову:
- Астером будешь.
Да, мерзкий душок сестрицы везде достанет.
Люк открылся, заставив их зажмуриться. Голос повелительно бросил:
- Есть тут Бишоп?
Парень напрягся. Какого хрена? Сверху повторили:
- Бишоп – на выход!
Ну а херли делать? Парень поднялся на нетвердых ногах. Дедок всунул мальца ему в руки, быстро проговорив:
- Он удачливый. Возьми на счастье. С ним хоть бить не сразу будут.
И то верно.
Бишоп был готов к удару, но малец действительно помог – бить не стали. Только подтолкнули к трапу. Когда глаза привыкли, он огляделся, и, видимо, открыл рот. Они были в Лускане.
- Иди давай! – еще один тычок в спину.
Ну и пошел, до глубины души недоумевая, что только что произошло. Расслабиться не получалось – в спину пристрелят. Как собаку.
Остановился. Хрен вам.
С земли раздался женский, знакомый голос:
- Иди сюда!
Да ладно? Бишоп спустился, мрачно глянув на довольную рожу Мэлин. Девка странно глянула на него, а потом заметила мальца:
- Ой! Сладкий, неужто ты в няньки записался?
Его страшенная подстилка, видимо, чем-то мальцу приглянулась, потому как он слабо протянул к ней ручонки и курлыкнул. Мэлин заумилялась:
- Ах ты хорошенький. Из какой же жопы тебя мой благоверный достал?
Малец агукнул еще раз. Бишоп прервал своеобразное общение:
- Агу, блядь. Какого хрена происходит?
- От мага Карлина пришло сообщение, что они потопили «Ходока морей». Я решила, что стоит вмешаться и изменить им курс. Ты не рад, солдат? – она снова попомнила ему должок, тот, когда вытащила его из армии.
- Жрать хочу.
- А оно все ждет.
Как-то так получилось, что малец задержался с ними. Мэлин договорилась, куда его пристроят, но забрать должны были только завтра. В данный момент он лежал в коробке, обложенной рубашками Мэлин. Их съемная квартира в доках была слишком мала для еще одного обитателя. Но до завтра Бишоп готов был потерпеть. Возможно, Астер действительно принес ему удачу. А как, без удачи, его деваха узнала бы о нем?
Сученыш откормился, и счастливо лыбился ему. Давай, скалься. Не долго осталось. Пара лет, и ты поймешь, где оказался. Этот мир улыбчивых не жалует.
Дите агукнуло. Парень вздохнул тяжко, но протянул ему палец. Грызи, сволочь. Радуйся, везунчик блядский.
Бишоп усмехнулся. Дом, малец, жратва, а скоро и баба под боком будет. Ну, он запомнит этот опыт накрепко. Благо, никогда в жизни не повторится. Зато он с полным правом сможет сказать: нет, спасибо, нахрен такую жизнь.
Но в этот конкретный вечер пусть везунчик остается везунчиком – Бишоп решил его не трогать. А Мэлин компенсирует. Пусть рожа у нее страшенная, зато жопа крепкая и ладная. Не зря же спасала – придется ублажать. Не сказать, что его расстраивала перспектива.
Но в будущем лучше не рисковать. В жизни так один раз везет. Больше не выживет и мальца-талисмана под рукой не будет.
Хлопнула дверь, и с порога раздалось:
- Отожрался, сладкий? Сейчас «спасибо» говорить будешь.
Так и быть, так и быть.
@темы: творчество сообщников, фанфики
-
-
26.11.2012 в 23:00Понравилось, заставило улыбнуться, в общем - спасибо, автор)
-
-
26.11.2012 в 23:17